А воображение живо нарисовало мне мой хладный скукоженный труп, заиндевелым кренделем с мелодичным звоном вываливающийся на летное поле пражского аэропорта из отсека шасси.
Нет уж, не надо мне такого перфоманса!
«Хотя это привлекло бы внимание к твоей презентации», – тихо-тихо шепнул еще внутренний голос.
И воображение быстренько приставило мое обледеневшее тело к витрине с новой книжкой, пририсовав сверху броский баннер с темой для дискуссии: «Убийственное политическое похолодание в Европе! Будет ли оттепель?»
– Вот заразы, – шепотом обругала я сладкую парочку – воображение с подсознанием.
Умеют ведь смело помыслить и красиво подать!
Усилием воли я подавила опасные свободолюбивые порывы и сосредоточилась на прозаическом. Хотелось есть, пить и, извините, в туалет.
Я пожалела о том, что не удосужилась заранее разведать, где находится ближайший клозет, и заторопилась на поиски этого нужного места.
Венский аэропорт Швехат – один из крупнейших в Европе. Расстояния от одного выхода до другого там такие, что на указателях, помимо направления, приходится писать и время в пути из пункта в пункт: двадцать минут, тридцать минут, даже сорок! При этом стыковки в Вене поразительно короткие, так что у меня есть подозрение, что тестировали дистанции нигерийские бегуны.
До ближайшего туалета я добежала за двенадцать минут: не рекорд, наверное, но определенно хорошее время.
К сожалению, сервисные службы аэропорта явно использовали иные расчетные показатели. Вероятно, в столь ранний час наплыва страждущих в сортиры не предвиделось, и на двери дамского туалета висела табличка с выразительным изображением ведра и швабры.
Я подергала дверную ручку – заперто!
Переместилась к туалету для инвалидов – тоже заперто!
Тогда я пытливо посмотрела на дверь с изображением мужского силуэта.
Неловко, конечно, вламываться к уважаемым джентльменам, а что делать? До следующего туалета я не добегу!
«В конце концов, зря они тут, что ли, провозглашают равенство полов?» – риторически вопросил мой внутренний голос.
Я огляделась.
А, ладно! Может, там и нет никого!
Я толкнула дверь мужского клозета, заглянула в щелку, никого не увидела и вторглась на гендерно чуждую мне территорию.
В мужском туалете было чисто, тихо и пусто.
Интерьерный дизайн не впечатлял: белые умывальники по левую руку уравновешивались белыми же писсуарами по правую, вдоль коридора располагались кабинки, по две с каждой стороны. Лишь одна из четырех дверей выразительно краснела сигнальным просветом замка, три кабинки были свободны.
Я тихонечко посеменила к ближайшей двери и замерла на цыпочках, как балерина в роли маленького пугливого лебедя, услышав поблизости мучительный басовитый кряк и характерную трубную руладу пущенных газов.
Звук был раскатистый, мощный, под стать Гераклу.
– Фу-у-у! – прошептала я, помахав у носа ладошкой.
Хотя вообще-то никакого дурного запаха не почувствовала.
«Ты не фукай, ты быстро делай то, зачем пришла, и уноси ноги, пока этот клозетный мученик не закончил свою газовую атаку, – ехидно посоветовал мне внутренний голос. – Сейчас-то он тебя не видит и не слышит».
Я не стала спорить, уединилась в кабинке и тихонько там пожурчала. Натянула джинсы, стала застегивать ремень, локтем зацепила собственную сумку, ненадежно повешенную на специальный штырек, и свалила ее на пол!
О нет!
Дизайнер, оснастивший кабинки мужского сортира прямыми шпеньками вместо нормальных крючков, явно не рассчитывал на визит прекрасной дамы.
А зря!
Вы когда-нибудь роняли с полутораметровой высоты на кафельный пол кожаную женскую сумку типа «торба», без застежки, объемом примерно в треть куба, наполненную нужными вещичками почти до краев?
Если роняли, то легко представите себе и звук, с каким моя ручная кладь ударилась об пол, и взрыв, подобием которого выплеснулись наружу разные мелкие предметы.
Трах-тарарах!
Ручка, флешка, визитница, очечница, помада, тушь, связка ключей, мобильник, пудреница, строительная рулетка (блин, откуда у меня в сумке строительная рулетка?!) – все это богатство шумно раскатилось по полу, не ограничившись пределами кабинки.
Я застыла как соляной столб, готовясь к небывалому скандалу.
Никогда.
Никогда в жизни меня не выгоняли с позором из общественных заведений!
И надо же мне было начать с наихудшего варианта – с мужского туалета! Да еще и в чужой стране, не слишком дружественной моей исторической родине!
«Вот это я понимаю, эффектная будет депортация!» – восхитился мой внутренний голос.
Воображение не оплошало и подходящими случаю и месту мрачными красками нарисовало мне живописное полотно «Геракл с кишечными спазмами, выдворяющий из клозета мелкую фурию». В образе выдворяемой фурии была представлена, естественно, я.
Уже почти чувствуя, как меня берут за шкирку, я втянула голову в плечи и зажмурилась.
Четким стаккато прокатился по кафелю граненый тюбик туши для ресниц, и стало тихо-тихо.
«Может, он там умер?» – с надеждой вопросил мой внутренний голос, имея в виду подозрительно затихшего страдальца Геракла в соседней кабинке.
– Э-э-э, м-м-м, о-о-о! – донеслось из-за перегородки.
«Жив, но так занят, что ему не до меня!» – сообразила я.
И побежала по сортиру в полуприседе, торопливо собирая свои вещички.
Нашлось, конечно же, не все. По закону подлости затерялось самое нужное: губная помада, пудреница и мобильник.
Несмотря на то что мне, как нормальной (хочется верить) женщине, очень хотелось поскорее привести себя в порядок, в связи с чрезвычайной ситуацией (угрозой позорной депортации из чужеземного мужского туалета) я готова была пожертвовать даже дорогими сердцу и кошельку косметическими принадлежностями. Однако мобильник необходимо было отыскать любой ценой.
Я заглянула во все кабинки, кроме той, со спазматическим Гераклом. Он все еще помалкивал. Возможно, релаксировал по окончании долгого и трудного процесса.
Я закусила губу, исподлобья посмотрела на дверь чужой кабинки и вернулась в условно свою.
Вздохнула, опустилась на корточки, медленно-медленно (чтобы ОН боковым зрением не заметил движения) просунула ладонь под перегородку и осторожно охлопала пол, каждую секунду ожидая, что меня буквально схватят за руку. Этого не случилось, зато я нашла пудреницу. Она не разбилась и даже не треснула!
К сожалению, перегородка отстояла от пола сантиметров на десять-двенадцать, не больше, а это расстояние не позволяло мне заглянуть в кабинку снизу. Плотно прижиматься щекой к туалетному полу я не хотела, да и вряд ли смогла бы извернуться должным образом.
Мысленно посетовав на то, что я не гуттаперчевая женщина-змея, я раскрыла счастливо обретенную пудреницу и попыталась использовать ее как перископ.
«Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду доложи!» – приговаривала она, стоя на четвереньках, – отстраненным голосом непредвзятого летописца пробубнил на задворках сознания мой внутренний голос, но я не отвлеклась.
Самодельный перископ показал мне поношенные замшевые туфли и плоский черный параллелепипед, который не мог быть ничем иным, кроме как моим мобильником.
Я осмелела, сделала резкий выпад и выхватила его буквально из-под ног в потертой замше.
Все, ходу, нечего тут задерживаться, потерю помады я как-нибудь переживу!
24 января, 06.05
– Лея, а из мужского туалета тетя выбежала! – потянув за полу куртки старшую сестру, сказал маленький Курт.
– Идиот, – не отрывая глаз от экрана смартфона, огрызнулась Лея. – Значит, это не тетя, а дядя-гей. Тебе уже шесть, пора разбираться в реалиях современного мира!
– Лея, не груби брату, – строго сказала мама, тоже не отрываясь от смартфона.