Он явно принимал крэк, метедрин или что-то еще и уже почти обезумел. Лелеял фантазию побега и готов был ради нее убивать.
Я помог ему создать эту фантазию и поддерживал ее всеми известными мне уловками, чтобы вызволить заложников живыми, — воскрешал родственные узы, сочувствовал и даже назвал ему свою фамилию. Но мои уловки и время себя исчерпали.
Я опустил бинокль и осмотрел площадку перед автобусом. За баррикадами и мигалками полицейских машин теснились передвижные телестанции и шестьдесят-семьдесят зрителей. Люди жевали бутерброды и снимали происходящее на сотовые. Дети школьного возраста носились на скутерах. Толпа казалась беспокойной, раздраженной, словно участники пикника, разочарованные долгим отсутствием фейерверка.
Я отвернулся от них, когда Джо Хант, начальник полиции Северного Манхэттена, откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул:
— Только что получил сообщение группы особого реагирования, — сказал он. — Снайперы считают, что нашли хороший прицел через одно из задних окон.
Я промолчал, но Джо знал, о чем я думаю, и посмотрел на меня усталыми карими глазами.
— Хоть там и дети, — продолжал он, — мы имеем дело с ожесточенным социопатом. Нужно привлечь опергруппу, пока у этих несчастных в доме еще есть какой-то шанс. Я вызываю бронеавтомобиль Уэллса Фарго. Свяжись с Ди-Рэем по телефону, скажи, пусть ждет. Потом компания «Консолидейтед Эдисон» выключит свет, и снайперы ликвидируют его с помощью прицелов ночного видения.
Джо поднялся на ноги и сильно хлопнул меня по плечу.
— Майк, извини. Ты превзошел сам себя, но этот парень наотрез отказывается жить.
Я пригладил волосы, потер глаза. Нью-Йорк стоит на одном из первых мест в мире по бескровному улаживанию ситуаций с заложниками, и мне очень не хотелось нарушать эту превосходную традицию. Но спорить с Хантом я не мог — Ди-Рэй даже не пытался помочь собственному спасению.
Осознав свое поражение, я кивнул. Теперь следовало думать о его семье. Ничего другого не оставалось.
Я слушал, как Джо Хант вызывает бронеавтомобиль и приказывает ехать к нам. Когда он покажется, я заговорю с Ди-Рэем в последний раз.
А пока мы вышли из автобуса подышать свежим воздухом.
2
На улице я услышал скандирование другой толпы — в дальнем конце квартала, перед строящимся домом на бульваре Фредерика Дугласа.
Через секунду я разобрал слова: «Боритесь с властью!»
Мы с Хантом недоуменно переглянулись. Полицейские находились здесь, чтобы спасти от смерти их друзей и соседей — в том числе двух маленьких детей и любимую всеми мисс Кэрол — и были плохими людьми? Этому району требовались новые образцы для подражания.
«Боритесь с властью! Боритесь с властью!»
Я слушал этот рев, беспокойно ища взглядом бронеавтомобиль, и с горечью думал: «Новые образцы для подражания!»
И вдруг две эти фразы соединились.
— Шеф, останови бронеавтомобиль! — заорал я Ханту. Бросился обратно в автобус, схватил ушную гарнитуру и кивнул технику, чтобы тот соединил меня с особняком.
— Ди-Рэй, это Майк Беннетт!
— Фараон, у тебя две минуты!
Он прямо-таки кипел от возбуждения.
— Будет тебе, — сказал я. — Послушай-ка толпу снаружи. Ты их герой. Они болеют за себя.
— Беннетт, что за чушь ты несешь?
— Это не чушь, Ди-Рэй. Открой окно и послушай. Думаешь, что теперь тебе незачем жить, но ты ошибаешься.
Полицейские и техники в автобусе прекратили свои занятия и смотрели на особняк. Через долгие тридцать секунд одна из оконных рам поднялась на несколько дюймов. Ди-Рэя мы не видели — он находился сбоку от окна или под ним.
— Слышишь? — сказал я через ушную гарнитуру.