С любопытством обвела взглядом окружающую обстановку. Деревянные стены, стол, лавки. Кованый сундук в углу. Везде развешаны пучки трав. Сама хозяйка дома сидела, сгорбившись, на лавке и что-то растирала в ступе. Я пошевелилась, и она посмотрела в мою сторону.
– Проснулась? – голос в отличие от морщинистого лица был молодым и приятным.
– Пить… – попросила я и дотронулась до горла. Пальцы нащупали железный ободок на шее. А это еще что такое?!
Старушка поднесла мне ковш с водой и приподняла, помогая напиться.
– Где я? – спросила ее.
– Ничего не помнишь?
Я покачала головой и посмотрела на свои руки. Мои кольца исчезли. Дотронувшись до ушей, обнаружила и потерю сережек. С подозрением посмотрела на бабку.
– Не смотри так! Я не воровка. Их Бартин снял, управляющий. Кольца и сережки сразу, как тебя принес, а одно кольцо не снималось, и он его вчера забрал, когда приходил узнать, как ты.
Я догадалась, что речь идет об обручальном кольце. Оно и раньше плотно сидело. Во время беременности пальцы распухли, и снять его не было возможности. Наверное, за время болезни я похудела, вот оно и снялось.
– Что это? – дотронулась до шеи.
– Рабский ошейник.
– Я свободный человек! – возмутилась я.
– С этим не ко мне, милочка. Тебя Бартин у торговцев купил. Ты сама откуда?
– Из России, – закинула я пробный шар и получила ожидаемый ответ:
– Где это? Не слышала. Наверное, совсем издалека привезли.
– А где я нахожусь? – спросила ее. Я помнила все, что со мной произошло, и если это не загробная жизнь, то я точно не на Земле.
– Это Гарлэй, поместье аттана Корнуилса, приближенного самого императора.
– Аттана?!
Она покосилась на меня, как бы спрашивая, откуда я такая взялась, что ничего не знаю, но ответила:
– Это титул. Один из самых высоких.
– А какие еще есть? – спросила без особого интереса.
– Из знати идут керны, а ниже их – берды.
«Князья и бароны», – перевела для себя. Дотронулась до груди, ощутив под ладонью грубую ткань рубашки. Этот жест не остался незамеченным.
– Нет у тебя молока. Перегорело, – с сочувствием сказала мне старушка. – Ребеночек хоть жив? Ох, как разозлился управляющий, когда понял, что ты уже родила. Он-то думал, что ты в тяжести. Видать, совсем недавно разрешилась? У тебя живот еще не опал.
При мысли о ребенке на глаза навернулись слезы. Не понимала, что произошло и как я тут оказалась, но хотелось верить, что сын жив. Поступок Влада оценивать в данный момент не могла. Понимала, что он нас спас, иначе мы были бы мертвы, но каким образом это сделал? Чего я не знала о нем? Что это за мир и как я тут оказалась? Я помнила, как затрясло тоннель, в котором мы перемещались. Умом понимала, что что-то пошло не так и он спасал нашего сына, но сердце болело.
Скажи он мне пожертвовать собой ради ребенка, я бы жизнь отдала. «Прости», – его последние слова мне.
«Нет, нужно верить, что он меня найдет! Если сумел переместить нас, то и меня найти сможет, – сказала себе. – Если он смог спасти нашего сына – за одно это его прощу. Хотя ему придется многое объяснить».
– Не плачь. Это жизнь, – похлопала меня по руке старушка, по-своему восприняв мои слезы. – Ты молодая, и детки у тебя еще будут.
– Кто меня переодевал? – спросила ее, не став ни в чем разубеждать.
– Я. Твою рубашку постирала. Исподнее у тебя странное, его я тоже выстирала и пояс, каким обвязана была, сняла. Думала, рана какая. Ты зачем его носила?
– Это чтобы живот втянулся после родов, – ответила ей, соображая, о какой рубашке она говорит. Может, мой летний сарафан за рубашку приняла?
– Да?! У наших молодок он сам втягивается. Ну, если хошь, я тебе его принесу.
– Помогите встать, я в туалет хочу, – попросила ее, приподнимаясь на постели.
– Давай, милая, – подставила она мне свое плечо, а потом спросила, бросив острый взгляд: – А не боишься ко мне прикасаться?
– Вы заразны? – замерла я.
Старушка засмеялась, неожиданно развеселившись:
– Нет, но многие считают, что мои знания от нечистого, и называют ведьмой.
– Вы знахарка? – догадалась я, уже безбоязненно принимая ее помощь.
– Иные и так зовут, когда помощь нужна.
Было заметно, как ей польстило, что я ее не боюсь.
– Наверное, обидно, когда людям помогаешь, а они стороной обходят, – посочувствовала ей я, с трудом поднимаясь с постели.
– Я привыкла, лучше себя пожалей. Сразу видно, что ты из другого теста, чем наши девки. Тяжело тебе здесь придется. Выкупить хоть есть кому?
– Знать бы еще, куда писать, – сквозь зубы произнесла я, наваливаясь на старушку. Она, на удивление, оказалась крепкой и мой вес выдержала.
Мы вышли во двор. Я вдохнула свежий воздух, осматриваясь. Дом стоял на отшибе. Его окружал невысокий плетеный забор. Мы спустились по ступеням, и меня провели в закуток, где можно было сделать свои дела. Я отметила, что крови после родов уже нет. Еще удивило, что все кости целы и нет никаких переломов. Когда я первый раз пришла в себя, была такая боль во всем теле, как будто каждая кость раздроблена. Меня порадовало, что это оказалось не так. С уровнем медицины здесь мне бы не выжить или быть калекой до конца своих дней.
Знахарка помогла мне дойти до лавки на улице и усадила.
– Я слышала, хозяин приезжает. Может, тебе с ним поговорить? Если ты из благородных и тебя есть кому выкупить, он пойдет навстречу, – завела снова разговор она. – Он неплохой человек, а вот с управляющим норов не показывай. Это он с приездом господина присмирел, а в его отсутствие творит что пожелает, и управы нет. Если разозлишь – плохо тебе будет.
Я молчала и мотала на ус. К управляющему у меня свои счеты были, но бросаться на него и что-то требовать я не собиралась. По крайней мере, пока.
– Как вас зовут? – решила познакомиться. – Меня Виктория, можно Вика.
– Я Варлея, а вот у тебя имени уже нет – рабы его теряют. Как хозяин решит назвать, такое и будет.
– Я – Вика, – с нажимом ответила на это. – Можно воды?
– Сейчас, девонька, принесу, – покачала головой на это Варлея и пошла в дом.
Вода придала мне сил, и в дом я зашла уже без посторонней помощи. Меня волновало, какая жизнь меня ждет, и я насела на единственного человека, который мог ответить на мои вопросы.
По всему выходило, что я принадлежу целиком и полностью владельцу поместья. Прав у меня никаких, а все, что ждет, – это работа от рассвета до заката за еду. Я заикнулась о том, что торговцы не имели права меня продавать, но Варлея дала понять, что меня никто и слушать не будет. Подай я жалобу властям – ее даже читать не станут от рабыни, да еще если увидят имя моего владельца, попросту посоветуют выпороть. Бежать смысла нет. Любой меня выдаст, и если поймают, тут же вернут владельцу, да еще клеймо поставят, как беглой, и выпорют.
– Вы умеете писать? – спросила знахарку. Та бросила на меня странный взгляд:
– Зачем тебе? Писать ничего не стану.
– Я просто хочу понять, знаю ли я вашу письменность, а то язык понимаю, а вот насчет письма не уверена.
– Ты что, не помнишь?
– Головой ударилась, и есть некоторые провалы в памяти, – ответила, немного покривив против истины.
Чуть поколебавшись, та все же насыпала на стол немного муки и стала выводить буквы. К моему сожалению, мне непонятные. Это было плохо. Не зная грамоты, ты никто: ни законы их почитать не смогу, ни жалобу написать. Придется учить.
– Научите меня! – обратилась я к Варлее.
– Да ты точно умом повредилась?! – в раздражении бросила она. – Зачем тебе? Ты хоть слышала, что я тебе говорила? Работать тебе без продыху!
– Значит, после работы буду приходить, – твердо произнесла я. – Помогать с травами, еще чем буду. Без грамоты никак нельзя, иначе навсегда рабыней останусь.
– Ты почему с хозяином поговорить не хочешь?
– Не знаю, где сейчас мои родные.
– Вы путешествовали? Что с тобой случилось?
– Путешествовали. Помню плохо, – потерла я лоб.
– Так, может, они тебя и продали?
– Нет!!! – воскликнула я, а потом взяла себя в руки: – Вы просто не понимаете… Бабушка Варлея, помогите! – схватила ее за руку.