– Во-ольно! – следует завершающий аккорд, и день начинается.
Стоящие поодаль от нашей, шеренги распадаются, экипажи гремят сапогами по еще влажному от утренней приборки деревянному настилу палубы и скатываются по крутому трапу вниз, потом строятся и, один за одним, исчезают в утренней дымке.
Наш остается на месте, и к тому есть причины.
Сегодня состоится спуск на воду нового подводного ракетоносца, который экипажу надлежит принять и испытать в море.
Сформированный год назад, он прошел обучение в атомном учебном центре Палдиски, затем стажировался на однотипных кораблях 3 флотилии Краснознаменного Северного флота и оттуда прибыл в Северодвинск для завершения «большого круга»*.
Накануне, в городской сберкассе, замполитом получены сто двадцать серебряных рублей, которые, по старой флотской традиции, должны лечь на рельсы стапеля, откуда наш корабль впервые выйдет в море.
Когда причал пустеет, облаченный в парадный мундир командир обращается к экипажу с короткой напутственной речью, потом кивает старпому и тот бросает, – всем вниз!
У высокого, окрашенного в шаровый цвет борта «Иртыша» мы строимся и походной колонной, во главе с офицерами, направляемся в сторону КПП, из-за которого поднимается солнце.
Его лучи весело сияют на золоте офицерских погон, мичманских шевронов и кортиков, легкий ветерок играет муаром матросских, с якорями, лент.
– Шире шаг! – командует идущий справа старпом, и колонна прибавляет ходу.
Гул причала сменяется скрипом дорожного гравия под ботинками, и строй подходит к КПП.
– КрасавцЫ, – подняв вверх полосатый шлагбаум, умиляется пожилая «вохра» в брезентовом плаще и с допотопным наганом на ремне.
В задних рядах смеются, и старпом делает зверское лицо.
Теперь под ногами серая лента асфальта и мы выходим в город.
Обычно, в целях экономии времени, экипаж следует на завод вдоль побережья, минуя базовые склады и молодой парк, но сегодня день особенный, и мы идем через центр.
Шагающие впереди и сзади строя «флажковые», при необходимости предупреждают движение автотранспорта, а изредка встречающиеся прохожие со значением улыбаются.
Многие из них работают на заводе и знают, что означает такое шествие.
У обширной, со стеклянными дверьми проходной, следует команда – «стой!», и под пристальными взглядами охраны, мы минуем турникеты.
Территория СМП* впечатляет размерами и тем, что внутри.
Фактически, это город в городе, со своим портом, многочисленными цехами, ЭЛЛЕНГАМИ и доками, в которых чернеют тела строящихся или находящихся в ремонте атомоходов.
По всей его обширной, утопающей в зелени территории ходят автобусы, снуют грузовые автомобили и целеустремленно следуют группы людей, облаченных в синюю униформу.
За проходной мы снова строимся и, печатая шаг, движемся по центральной аллее в направлении причальной стенки, потом звучит команда – «левое плечо вперед!» и строй шагает вдоль нее.
У причалов, рядом с дебаркадерами, под сеткой камуфляжа застыла «золотая рыбка»*, на корпусах двух соседних лодок всплескивают блики сварки и стучат пневмомолотки, завод кует ядерный щит Родины.
Потом мы приближаемся к громадной коробке расположенного вблизи залива 50-го цеха, в котором укрыт наш ракетоносец и ступаем под его высокие своды.
То, что перед нами, похоже на иллюстрации из романа Свифта.
Только вместо Гулливера, на установленных на рельсах массивных тележках, возлежит черная химера левиафана,* а вокруг, на платформах и смотровых площадках, толпятся группы тех, кто его создал.
Экипажу определяют место в непосредственной близости от корабля, затем равняют по линейке, и командир с замполитом отправляется для отдания рапорта на площадку, где стоит высокое начальство.
Оно представлено целым сонмом адмиралов, гостями из Москвы и руководством предприятия.
Здесь же, чуть в стороне, блестит медью военный оркестр.
Пока тянется подготовительная часть, по знаку помощника (вопрос согласован с заводчанами), два наших мичмана быстро укладывают на рельсы перед тележками заветные рубли, а мы, задрав головы, с восторгом глазеем на корабль и ждем торжественного момента.
Наконец в цехе гулко щелкает, где-то вверху с расстрелов срывается стайка воробьев, и начинается посвященный знаменательному событию короткий митинг.
Слово поочередно берут директор предприятия, главный конструктор проекта и Главком ВМФ.
Речи двух первых завершаются аплодисментами гражданских, а на поздравления Главкома мы набираем в грудь воздуха и оглушительно орем троекратное – «ура!».
Затем наступает кульминация действа, кто-то из офицеров штаба вручает командиру бутылку шампанского, и тот направляется к выпуклому борту ракетоносца.
Взмах руки, искры осколков и белая пена на корпусе.
– ».. рра!!» мешается с громом государственного Гимна, тележки чуть вздрагивают и махина крейсера почти неощутимо начинает свой ход по рельсам.
Потом он убыстряется, корабль выплывает из-под высоких сводов и величаво катится к родной стихии.
Еще десяток секунд, тупой форштевень гонит впереди громадную волну, и аспидная туша замирает на водной глади.
Вывалившие из цеха гражданские довольно улыбаются, что-то кричат и пожимают друг другу руки…
Спустя полчаса, оставив на пришвартованном к стенке корабле первую вахту, мы рубим строевым по весеннему городу.
У каждого в зажатой ладони расплющенный рубль.
Рубль на счастье.
Примечания:
Гюйс – красный флаг со звездой в центре. Поднимается только на кораблях 1-го ранга.
«Большой круг» – время от формирования нового экипажа до приемки им корабля (жарг.)
СМП – Северное машиностроительное предприятие.
«Золотая рыбка» – титановая АПЛ впоследствии погибшая в море.
Левиафан – морское эпическое чудовище.
Помывка
– Команде построиться для перехода в баню! – простужено орет дневальный и, спустя пять минут, на среднем проходе кубрика, вдоль двух ярусных коек, изображая строй, гогочут и пихаются локтями четыре десятка здоровых лбов.
– А-атставить базар! – голосит появившийся из каюты дежурного офицера строевой старшина Жора Юркин и неспешно дефилирует вдоль первой шеренги.
Вечер субботы. Мы только что вернулась с ужина и впереди помывка личного состава.
Какой военный ум придумал это романтическое словосочетание, мы не знаем, но звучит оно заманчиво и приятно.
И это понятно, если учесть, что все предшествующие дни мы корячимся в прочном корпусе или болтаемся в море, сдавая очередную «задачу».
Когда-то в другой жизни, будучи призванными с гражданки и считая себя индивидами, мы с предубеждением относились ко всему коллективному, но это дурь в учебных отрядах быстро выбили, и теперь мы радовались всему, что требовало «чувство локтя».
А на флоте оно действительно требовало и везде.
Будь то корабельный аврал или тревога, экстренный выход в море или вот эта самая «помывка».
Индивидуально это хрен осилишь, а вот коллективно, да. Проверено.
Вслед за Юркиным перед строем возникает лодочный врач Алубин (мы его называем Айболит) и, окинув всех профессиональным взглядом, интересуется, обеспечена ли команда всем необходимым.
– Ну да, – солидно кивает Жора. – Мыло, белье и мочалки в наличии.
– Так, а почему я не вижу Чепурных? – тычет старлей в шеренги пальцем.
– Вот сука, опять сбежал, – злобно шипит Юркин. – Иконников, Свеженцев, срочно найти!
Гремя сапогами, те уносятся в сторону длинного коридора, в котором расположены бытовые помещения, а строй радостно оживляется.
Спецтрюмный Сашка Чепурных, по кличке «Желудок», очень яркая личность.
Помимо хронической лени и нелюбви к службе, он отличается удивительным прожорством и водобоязнью.