1. НОЧНОЕ КУКОВАНИЕ
Мы с Дженни решили провести неделю в одном из номеров для постояльцев при таверне «Глоток винца»: за это время мастера должны были закончить пристройку к нашему новому дому «Зеленый уголок» — там, в этой пристройке, я предполагал разместить свою библиотеку. Оставалось только перевезти мебель из Оксфорда, и мы могли окончательно обосноваться в Нетерплаше Канторуме, где я надеялся провести остаток своих дней вместе с моей милой Дженни. Шла первая неделя мая — впереди было чудесное лето 1959 года — чудесное для всей Англии, но роковое для Нетерплаша Канторума.
На эту деревню мы наткнулись два года назад, во время свадебного путешествия по Дорсету. Среди всех английских графств нет для меня более привлекательного, чем Дорсет; здесь я и задумал поселиться после выхода на пенсию. Мы с Дженни с первого взгляда влюбились в Нетерплаш Канторум. Мне предстояло отработать еще несколько лет. Но через полгода у Дженни появились симптомы тяжелого нервного расстройства, и я вынужден был изменить свои первоначальные намерения. Я работал тогда школьным инспектором, это было связано с частыми и нередко длительными разъездами и могло плохо сказаться на ее здоровье, поэтому я счел своим долгом немедленно уйти с работы и целиком посвятить себя заботе о моей милой Дженни.
По счастливой случайности в воскресном номере газеты, которую я выписываю, я увидел объявление о продаже дома в Нетерплаше; об этом прелестном уединенном местечке у нас с Дженни сохранились самые приятные воспоминания, и я подумал, что ничего лучшего нам не найти.
Переговоры о покупке «Зеленого уголка» завершились успешно. В министерстве не противились моей просьбе об отставке: пенсия мне причиталась довольно скромная, но я мог подрабатывать, принимая экзамены в оксфордских и кембриджских колледжах, во время каникул я мог брать частных учеников. Вот уже несколько лет я был, поверьте, неплохим репетитором для выпускников Эмберли. В будущем же, когда у меня будет больше свободного времени, я решил заняться подготовкой нового издания «Энеиды». Это решение созрело во мне уже давно.
Надеюсь, отныне ничто не помешает мне выполнить свое намерение. Но сперва я должен описать все, случившееся прошлым летом в Нетерплаше Канторуме, хотя бы только ради успокоения моей нервной системы, все еще взбудораженной пережитыми ужасами.
Элементарная вежливость требует, чтобы я прежде всего представился читателям, если, конечно, таковые найдутся. Зовут меня Джон Уотерсон. Я окончил Оксфордский университет, магистр искусств. И скоро, слишком скоро, мне стукнет шестьдесят два. От первой жены — она умерла в 1946 году — у меня осталось двое детей. Сэму — двадцать два, он репортер, сотрудник бристольской газеты. Коринне — семнадцать. Я считаю, что с детьми мне просто повезло: они в прекрасных отношениях со своей мачехой. Это тем более отрадно, что Дженни моложе меня на двадцать пять лет.
Что до моей милой Дженни, то я вряд ли смогу написать о ней хоть с какой-нибудь долей объективности. Она работала учительницей в одной из престижных женских школ. Нас свел случай и общая профессия. Я сразу же полюбил ее. Мы оба были одиноки. Вначале я даже не допускал мысли, что она может разделять мои чувства. Но Дженни со всей решительностью убедила меня в обратном. Что еще добавить? Она возвратила мне молодость — по крайней мере, ее иллюзию. Тяжкие испытания, выпавшие на нашу долю, лишь подтвердили, сколь прочен наш союз. События минувшего лета держали ее в невероятном напряжении, которое усугублялось моими недостойными сомнениями и подозрениями, но она вышла победительницей из всех испытаний. Когда все уже было позади, я спросил ее, нет ли у нее желания покинуть Нетерплаш Канторум, но она ответила, что коль скоро она не спятила от всего пережитого, отныне ничто не может заставить ее покинуть это прелестное место.