Поговаривали, что однажды он даже отвернулся от пинты мороженого «Бен и Джерри» с шоколадной стружкой, удовольствовавшись всего одной ложечкой.
В юности, будучи бойскаутом, Эйб Сандерс заслужил все почетные значки, студентом имел отличную зачетку и наилучшие спортивные показатели. Он читал классику – «просто так, ради собственного удовольствия» – и заполучил девушку, на которую заглядывались все парни. Потом купил дом в стиле ранчо с четырьмя спальнями и идеальной лужайкой в старом тихом районе Портленда.
И вот тогда-то наконец Эйб преподнес семье сюрприз. Он стал полицейским.
Родители шутили, что их помешавшийся на чистоте сын вознамерился очистить весь мир. Братья, старший и младший, сказали, что у него развился комплекс героя. Приятели по шахматному клубу на полном серьезе объявили, что все бухгалтерское сообщество прослезилось в тот день, когда он поступил в полицейскую академию, и что итоговые ведомости уже никогда не будут прежними.
Сам Эйб так никогда толком и не объяснил, почему принял решение стать копом. Может быть, он просто лучше многих, в том числе и зацикленных на контроле чудаков, понимал, что жизнь – дело путаное и грязное. Жена, которую он любил и обожал, после пяти лет бесплодных попыток узнала, что у нее никогда не будет детей. Район с их уютным домиком, который они выбрали в начале восьмидесятых за тишину и покой, стал прибежищем для бандитов и наркоманов. И сам Эйб, дотошный, методичный, донельзя организованный, в какой-то момент понял, что избранный путь главного финансового директора совсем его не привлекает.
Ему хотелось чувствовать, что от него что-то зависит, что он сам способен что-то изменить. Может быть, он даже хотел привести весь мир в такой же порядок, какой царил на его письменном столе.
В конце концов, причины не так уж важны. Детектив Сандерс был чертовски хорошим полицейским.
Ему немало доставалось от коллег. Они качали головой, поглядывая на его ухоженные руки, прохаживались по поводу его начищенных до блеска лоферов. Пытались вывести из себя, заменив его дорогой, купленный на собственные деньги черный степлер дешевым серым казенного образца, который постоянно ломался. Однажды они даже поменяли покрышки на его машине, чтобы посмотреть, заметит ли он подмену. Он заметил.
Потом они стали с ним работать.
Получая дело, Эйб Сандерс становился одержимым. У него появлялась цель, им овладевала страсть и – по причинам, объяснить которые не мог он сам, – злость и гнев. Злость и гнев на несправедливость жизни и ужравшихся в хлам или обкурившихся до одури тупых недоумков, отнимающих жизнь у хороших, честных, достойных трудяг.
Может быть, другие детективы и не понимали значимость хорошего степлера, но всем детективам знакомы злость и гнев. Это общий знаменатель, о котором никто не говорит и который все понимают.
Эйб аккуратно завернул сандвич, положил его ровно посередине треугольной формы листа, подобрал уголки и плотно завернул. Промокнул каплю горчицы на столе влажной салфеткой. И отправил все в мусорную корзину.
На этот раз его взбесило дело Хэтуэя. Виноват, в общем-то, был не судья. Ордер на обыск выписали слишком небрежно, и полицейским пришлось импровизировать. В наше время такое больше не прокатывает. Миром правят адвокаты, а копам приходится учиться обращать внимание на мелкий шрифт. Как есть, так есть, и ничего тут не поделаешь.
Ордеров и арестов, с которыми возникали проблемы, набиралось не так уж много – пересчитать их Эйбу хватило бы пальцев одной руки. В дотошности есть свои плюсы.
Он поднялся помыть руки, когда из своего офиса высунулся лейтенант.
– Сандерс? На пару слов.
Интересно, что у него там, подумал Эйб, входя в кабинет и присаживаясь на край жесткого пластикового стула. А через секунду он услышал о городке Бейкерсвиль, находящемся в двух часах езды от Портленда и даже не имеющем собственного отдела убийств.