Это очень приятный старый южный город. А мистер Бендини умер в 1970 году.
– Сколько в фирме компаньонов?
– Активных – двадцать. Мы стараемся придерживаться соотношения один компаньон – один сотрудник. Для промышленности это, может, высоковато, ну а нас устраивает. И потом, у нас свой подход.
– Все наши компаньоны к сорока пяти становятся мультимиллионерами, – добавил Ройс Макнайт.
– Все?
– Именно так, сэр. Мы не можем этого гарантировать, но если вы придете к нам, проработаете десять трудных, напряженных лет, станете компаньоном, проработаете еще десять лет и не превратитесь к сорока пяти годам в мультимиллионера, вы окажетесь первым за последние двадцать пять лет.
– Ваша статистика впечатляет.
– Впечатляет наша фирма, Митч, – подхватил Ламберт, – и мы все гордимся ею. Мы живем тесным братством. Нас мало, и мы привыкли заботиться друг о друге. Между нами нет той смертельной конкурентной борьбы, которой прославились крупные фирмы. Мы очень осторожны в выборе тех, кого нанимаем, и стремимся к тому, чтобы каждый новый сотрудник как можно быстрее стал компаньоном. Именно поэтому мы не жалеем времени и денег – ни на самих себя, ни, в особенности, на наших новых сотрудников. Редко, крайне редко случается, чтобы юрист уходил из нашей фирмы. Мне, собственно, и не приходилось о таком слышать.
Мы всеми силами способствуем карьере молодого сотрудника. Мы хотим, чтобы наши люди были счастливы. В фирме считается, что это наиболее выгодный способ строить взаимоотношения.
– Вот еще немного впечатляющей статистики, – добавил Макнайт. – В прошлом году текучесть кадров для фирм нашего масштаба или больших составила в среднем двадцать восемь процентов. В фирме “Бендини, Ламберт энд Лок” – ноль. В позапрошлом году – ноль. Много воды утекло с тех пор, когда из нашей фирмы кто-либо уходил.
Внимательнейшим образом продолжали они изучать его, им нужно было увериться в том, что информация не только дошла до адресата, но и была им адекватно воспринята. Каждый момент беседы, каждый вопрос были очень важны для них, однако прежде всего требовалось установить, понял ли этот молодой человек, осознал ли, что если он примет их предложение, то это его решение будет бесповоротным, будет окончательным? Видит Господь, то, что можно было объяснить ему сейчас, они объяснили. Позже придет время и для другой информации.
Безусловно, знали они гораздо больше, чем могли сказать ему. Они знали, например, что его мать живет в легковом прицепе на городском пляже города Панамы вместе со своим новым мужем – вышедшим на пенсию водителем-алкоголиком. Знали, что она получила 41 000 долларов страховки за погибшего первого мужа, промотала большую их часть, а после того как ее старший сын был убит во Вьетнаме, немного тронулась. Им также было известно, что его воспитанием никто не занимался, рос он в нищете, и на ноги его поднимал его брат Рэй (которого они никак не могли найти) и какие-то жалостливые родственники. Нищета ранит очень больно и, как они безошибочно предвидели, заставляет человека сломя голову добиваться успеха. Отличную учебу и игру в футбол ему еще приходилось совмещать с работой в ночном магазинчике – тридцать часов в неделю. Они знали, что он привык мало спать. Знали, что он был голоден. Он был их человеком.
– Вы приедете к нам? – спросил его Оливер Ламберт.
– Когда?
В этот момент он думал о черном “БМВ-318” с откидным верхом.
Старушка “мазда” с тремя вмятинами на кузове, с покрытым трещинами ветровым стеклом стояла на склоне в канаве, с вывернутыми на сторону передними колесами – чтобы не скатилась. Эбби просунула руку в окно дверцы и открыла ее изнутри, дважды сильно дернув. Уселась, вставила ключ зажигания, нажала на педаль сцепления, выровняла колеса.