Неподалеку от плотно сдвинутых гардин громоздился письменный стол явно родом из шестидесятых годов двадцатого века: две тумбы с ящиками, а на них дубовая доска, обтянутая темно‑зеленым сукном. На столешнице валялась куча барахла, но мне было недосуг разглядывать мелочи, потому что мое внимание привлек мужик, сидящий в старом, сильно потертом деревянном кресле с кожаной спинкой. Сначала мне показалось, что незнакомец, как сейчас принято говорить, – «лицо кавказской национальности»: у него были черные волосы, смуглая кожа, карие глаза и презрительное выражение лица, но потом он вдруг безо всякого акцента спросил:
– Проснулась? – И я мигом сообразила: волосы у него темно‑каштановые, глаза имеют слегка миндалевидный разрез, он, очевидно, просто сильно загорел. Либо этот тип посещает солярий, либо он недавно летал отдыхать в теплые страны. Возраст его я не определила.
– Где я? – вырвалось у меня.
– В гостях, – спокойно ответил незнакомец.
Я ощутила резкую боль в левом виске и не удержалась от ехидного замечания:
– Да ну? Не помню, что была бы приглашена на вечеринку!
– Меня зовут Марат, – представился мужчина, он или не обратил ни малейшего внимания на мои слова, или не счел нужным на них реагировать, – а вы Клеопатра?
Я замерла. Клеопатра? Кошка? С какой стати Марат считает меня домашним животным?
– Голова болит? – забеспокоился Марат, он встал, приоткрыл дверь и крикнул: – Стелла, принеси кофе.
Я продолжала сидеть на кровати в странном оцепенении, в мозгу мелькали бытовые мысли. Где здесь туалет? Хочется пить. Который час?
Дверь бесшумно распахнулась, появилась девушка в черном платье, в руках она держала поднос.
– Ставь на тумбочку, – распорядился Марат.
Девушка молча выполнила приказ, на пару секунд правый рукав ее платья задрался, и я увидела цветную татуировку. На внутренней стороне запястья красовалась пятиконечная звезда.
– Можешь идти, – буркнул хозяин, – а ты пей!
Последний приказ относился ко мне. Я взяла чашку, вдохнула аромат хорошего кофе, выпила залпом и тут же почувствовала, как по телу забегали мурашки. Туман из головы улетучился, предметы в комнате приобрели четкие контуры, и мне стало ясно, что брюнету лет тридцать, не больше.
– Это не арабика! – воскликнула я.
Марат усмехнулся.
– На меня кофе никогда так не действует, – сказала я, – могу выпить литровую кружку и спокойно лечь спать.
– А этот вштырил, – вдруг улыбнулся Марат, – предпочитаешь, чтобы я звал тебя Клеопатрой? Или у тебя есть человеческое имя?
Я вспомнила про просьбу Киры и решила внести ясность в происходящее.
– Вы ошиблись, понимаете…
Марат опустил уголок рта, очевидно, у парня был нервный тик, потом приподнял край пуловера, вытащил из‑за пояса небольшой пистолет, положил его на письменный стол и сказал:
– Говорить буду я. А ты станешь слушать. И выполнять мой приказ. Начнешь выкобениваться, молись своим египетским богам, всяким там Зевсам и прочим. Андестенд?
Губы парня снова искривились, я испугалась и быстро закивала. Марат смахивал на психа, а душевнобольного человека нельзя злить, в особенности если у него под рукой оружие.
– Ты сейчас вылечишь девчонку, – продолжал Марат, – у нее завтра свадьба, ведь нехорошо, когда невеста не стоит на ногах! Как?
– Конечно, – я поспешила согласиться, пытаясь побороть ужас.
– Еще хуже, если суженая молчит, – улыбнулся Марат, – она должна сказать жениху «да». Верно?
– Совершенно согласна, – закивала я.