Но это не верно, господь наградил нас еще ушами и носом. Правда, до моего слуха не долетало ничего, кроме легкого поскрипывания, такое издает синтетическое покрытие пола. Зато мое обоняние получило важную информацию: мешок сильно пах табаком.
Мой бывший муж Макс Полянский, разбогатев, приобрел ряд сибаритских привычек, одна из них – курение трубки. За несколько месяцев Макс из неофита превратился в настоящего фаната. Он теперь ездит в Петербург, где живет лучший резчик трубок в мире, и заказывает у него курительные приспособления. А у знакомых нет проблем с подарками Полянскому на день рождения или Новый год: курильщику трубки требуется масса аксессуаров. До того, как Макс появился передо мной в образе Шерлока Холмса, я и не предполагала, что на курильщиков работает целая индустрия. Впрочем, то, что трубок нужно несколько и про табак я слышала. Но остальное! Ершики для чистки, фильтры, мундштуки, особые зажигалки, у которых пламя вырывается сбоку, необычные пепельницы, подставки, футляры – всего и не перечислить. А уж сколько на свете разновидностей самих трубок и табака! У Макса дома целый шкаф забит изделиями из верескового корня и фарфоровыми банками с притертыми крышками, в которых он хранит сушеные листья. Макс сноб, поэтому он сразу отверг крошево в железных коробочках, которое можно купить в крупных супермаркетах. Полянский выбрал для себя раритетный сорт с весьма специфическим ароматом чуть прокисшего шампанского. В Москву этот дорогой табак не поставляется, чтобы приобрести его, нужно слетать в Лондон. Но я нашла в столице России крохотный магазинчик, хозяин которого легко выполняет любой заказ клиента, просто вы платите немалую сумму и через неделю обретаете табачок. Всякий раз, получив от меня заветную банку, Полянский по‑детски радуется, восклицает:
– Очень ценю твою заботу! Слетала ради меня в Англию!
Я загадочно улыбаюсь, но не признаюсь, что курево приобретено в Москве, пусть Макс считает, что бывшая жена не поленилась сгонять туда‑сюда на самолете. Среди наших знакомых есть большое количество «трубочников», но никто из них не курит обожаемый Максом «Кристалл‑классик». [1]И вот сейчас от мешка, который накинули на мою голову, пахло именно этим раритетным сортом.
Я медленно брела вперед, теперь я почуяла запах перегоревшего растительного масла, очевидно, мы достигли кухни, потом повеяло хлоркой, и тонкая, похоже, шелковая ткань мешка прилипла ко лбу и щекам. Я тут же сообразила отчего материя стала напоминать компресс: где‑то рядом бассейн, воздух слишком влажный и воняет дезинфекцией.
– Стой, – наконец‑то скомандовал Марат, раздалось тихое позвякивание, я ощутила тычок в спину, машинально сделала пару шагов и вдохнула целый букет ароматов: жасмин, нечто конфетно‑сладкое, грейпфрут, ваниль. Из желудка поднялась тошнота, и в ту же секунду мешок сняли с головы. Обрадованная, я уставилась на Марата, который, быстро бросив в кресло комок черной материи с золотыми вензелями и шнурочками, сказал:
– Ну?
– Что? – не поняла я.
– Буди ее!
Но я по‑прежнему не врубалась.
– Кого?
Парень вытащил пистолет.
– Послушайте, – просипела я севшим голосом, – я готова вам помочь, но, извините, не понимаю, что надо делать! Я всего лишь блондинка, дайте мне указание! Ну простите, я не соображаю!
Марат указал пальцем на большую кровать.
– Там! Подойди!
Я послушно приблизилась к ложу под розовым балдахином и с трудом удержала вопль. Поверх роскошного стеганого красного атласного одеяла лежала девушка лет девятнадцати, одетая в коротенькое платье на бретелечках, очень похожее на ночную сорочку или, как говорила моя покойная бабушка, комбинацию. В наше время грань между нижним бельем и парадно‑выходным облачением начисто стерлась, я порой теряюсь в магазинах, глядя на вешалки, не понимаю, что это: наряд для коктейля или ночнушка? Волосы у незнакомки были длинные с приятным медовым оттенком, явно побывавшие в руках дорогого стилиста, ногти на руках и ногах покрывал безупречный ярко‑алый лак, цвета глаз я не видела, веки были плотно сомкнуты, нижняя челюсть слегка отвисла, кожа приобрела неприятный восковой оттенок.