А я предупреждала, ну предупреждала же! Говорила я, мудрая: пап, помогай ей, раз тебе хочется, но жениться-то зачем? Жалость – не любовь, на ней отношений не построишь, пап, взаимности не будет, понимаешь? Ты ей – да. Но она тебе – что? Спасибки-спасибочки? А тебе это надо? Пап, после смерти мамы ты будто все ищешь женщину, которая смогла бы стать тебе настоящей подругой, я понимаю, пап, я не ревную, я хочу, чтобы ты был счастлив. Но это не Леночка, неужели ты не видишь?! Она только и может, что кланяться и «спасибкать»!
А папа что-то мычал нечленораздельное в ответ. И готовил свадьбу. Конечно, мне еще пятнадцати в то время не было – кто же послушает малолетку…
– Лен, не беспокойся. У меня сегодня курсы вождения. В Москве, – произнесла я миролюбиво, спускаясь по лестнице.
До сдачи экзаменов оставалось всего четыре занятия с преподом. На машине автошколы, конечно. А в нашем летнем гараже (то есть во дворе под навесом – зимний гараж был под домом) меня уже ждал премиленький «Мини-Купер», моя шоколадка, гнедая лошадка, папин подарок.
– Почему в Москве?! Ты ведь здесь водишь!!!
– Лен, не кричи, я уже стою рядом.
– Я не кричу!
– Ага, только у меня сейчас барабанные перепонки вылетят из ушей, как стекла из окон.
– Ответь на мой вопрос! Зачем тебе в Москву, ты ведь тут занимаешься вождением? – Леночка все-таки сбавила обороты.
– Занималась. Но здесь деревня. Мне надо в городе осваиваться.
– Ты водила в районном центре! Чем тебе не город!
– Лена… – У меня даже голос сел от безнадежности этого разговора. – Я не спрашиваю у тебя разрешения. Я не спорю с тобой. Я тебя ин-фор-ми-ру-ю. То есть довожу до твоего сведения мое решение ехать сегодня в Москву.
Лена довольно долго переваривала мою фразу. Потом лицо ее слегка прояснилось: дошло. И тут же новая туча надвинулась на ее чистый лобик.
– Но погоди, мне сегодня Сережа понадобится!
Сережа – наш шофер. Для нужд женщин, населяющих этот громадный дом. У папы был другой, личный, по имени Борис, хотя папа обожал водить машину сам. Шофера же брал на деловые встречи «для понтов», как он говорил не без иронии.
Боря уволился сразу после смерти моего отца и отправился искать работу в других богатых домах.
– Да на здоровье, мне Сережа не нужен. Я доеду на своей машине до станции, а там сяду на электричку.
– Маша, ты не можешь ездить на электричке!
– Это почему еще?
– Там… Ты знаешь, что там? Ты когда-нибудь ездила?!
– А ты, Лен, ездила?
– Еще как! Поэтому и говорю!
– Так ты вроде жива осталась. Если только я не с привидением разговариваю.
– Не груби мне!!!
– Да бог с тобой, Леночка… – Я знаю, мачеху бесит, когда я называю ее уменьшительным именем, как папа. Я же в ее глазах маленькая, ребенок. Не имею права. Обязана уважать.
Да только у меня ни одной причины уважать ее нет.
– Не волнуйся, к вечеру я буду дома. Доступна круглосуточно на мобильном. Чао!
И я направилась к двери.
– Но ты не должна ехать на своей машине до станции! – прокричала мачеха мне в спину. – У тебя ведь еще прав нет! – Запоздалое озарение.
Эту фразу она никогда не развивает до полной ясности, но я знаю, какого рода неизвестность столь сильно ее тревожит: если вдруг завещание обнаружится, то там может оказаться обозначен один-единственный наследник. И с большой вероятностью им окажусь я. Папина любимица.
Мне ее истерики порядком надоели, и я села за чтение законов. После чего утешила мачеху: что бы ни написал папа в завещании (если оно есть), Лена в любом случае унаследует какую-то часть.