И на этот раз с иным результатом. Как же
вы будете чувствовать себя, умолчав про первую попытку? А ведь это обязательно откроется, не может не открыться!
– Вы с ума сошли! – прорычал Катлер. – Ведь это ее сыновья и дочери!
– О, боже! – я покачал головой. – И это говорите вы, врач, который должен знать людей! Родителями, убитыми своими сыновьями и дочерьми, можно
заполнить сотню кладбищ!.. Я утверждаю, что эта женщина потеряла много крови, и вы этого не отрицаете, поэтому одно из двух: либо вы
конфиденциально сообщите мне всю подноготную, либо я дам знать властям и к миссис Уиттен пришлют полицейского врача. И тогда, если я все же
окажусь прав, совесть моя будет чиста и я не буду причастен к ее смерти. Что вы скажете мне на это?
– Полиция не имеет права вторгаться в частный дом подобным образом!
– Позвольте вас удивить: полиция имеет право войти в дом, в котором совершено убийство.
– Ваши предположения противоречат фактам.
– Так дайте же мне факты, именно они то мне и нужны.
Он сел в кресло и, свесив кисти рук с подлокотников, внимательно принялся изучать угол ковра. Я смотрел на него. Он поднялся со словами: «Я
сейчас вернусь», – и направился к двери.
– Стойте! – воскликнул я. – Вы находитесь у себя дома и я не вправе помешать вам пройти в другую комнату и позвонить по телефону. Но если вы это
сделаете, то все те факты, которые вы мне изложите, потребуют тщательной проверки. Поэтому я вас спрашиваю, что вы предпочитаете – немедленно
все выложить мне или чтобы полицейский врач отправился в дом к миссис Уиттен и осмотрел ее?
– Мне следовало бы прогнать вас отсюда! – удрученно пробормотал Катлер.
– Поздно. Теперь уже поздно… – Я посмотрел ему в глаза. – Сыновья и дочери, что вы о них знаете? Если Пампа невиновен, а он невиновен, значит
убийца в доме. Но ведь зверь, который убил один раз, может убить и еще? Так, к сожалению, часто случается. Что там происходит? Я должен это
знать. Вижу, что то грызет и вас, иначе вы бы не приняли меня!?
Катлер отошел от окна и снова опустился в кресло. Я присел на краешек кушетки, не сводя с него глаз. Я ждал.
– Нет, – наконец произнес Катлер.
– Что «нет»?
– Меня ничто не грызет.
– Что же это было? Пуля?
– Ножевая рана, – тон у Катлера был надломленный, не такой активный, как вначале.
– Ее сын Джером позвонил мне без четверти десять, – продолжал он, – и я сразу отправился к ним. Миссис Уиттен была наверху в постели, все вокруг
в крови. Они прикладывали к ране полотенца. Рана в левом боку, в области восьмого ребра, и еще неглубокий порез левого предплечья. Обе раны
резаные, нанесены острым лезвием. Та, что на боку, потребовала двенадцати швов, другая – четырех. Потеря крови была значительная, но не
серьезная. Вот и все. Я прописал ей режим, лекарства и уехал.
– Как она объясняет случившееся?
– Сказала, что во второй половине отправилась на какое то совещание к себе в контору. Миссис Уиттен созывала его срочно, в связи со смертью мужа
и арестом Пампы. Совещание затянулось, она отпустила шофера и поехала домой на такси. Когда у своего дома вышла из машины, кто то напал сзади.
Она испугалась, подумала, что ее хотят похитить, и принялась отбиваться. Нападавший вдруг пустился наутек. Миссис Уиттен бросилась к двери,
позвонила, ей открыл Борли, дворецкий. Лишь тут она почувствовала, что ранена. Ее сыновья и дочери помогли подняться наверх, уложили в постель.
По ее настоянию все вычистили в доме и около подъезда.