– Включая и меня?
– Конечно! Кто затеял все это ради освобождения Пампы?
Марко вперил в меня взор.
– По вашему получается, что положение безвыходное. Мы не можем сообщить полиции и не можем не сообщить полиции, то есть – положение безвыходное.
И это я назвал «шедевром»?
– Именно это, и вы совершенно правы. Догадка была блестящая, и я даже подумываю о том, чтобы просить прибавки к жалованию. У нас есть дубина,
которой мы можем пригрозить миссис Уиттен, а, следовательно, и всем ее отпрыскам. Если ее еще не разрезали на кусочки, мы можем позвонить и
сказать, что в течение часа желаем видеть ее у нас вместе со всем семейством. Но, как мне думается, это не выйдет. Значит остается одно: убедить
мистера Вулфа сесть со мной в машину и немедленно поехать туда.
Я не обращал внимания на недовольное хрюканье, раздававшееся из кресла Вулфа.
– Вот уже много лет, – продолжал я как ни в чем ни бывало, – я убеждаю его отказаться от правила не выходить из дома по делам. Но больше тратить
на это силы не намерен. Тем более, что в данном случае ни вы, ни Пампа не являетесь нашими клиентами, и Вулф заявил, что не возьмет с вас денег.
Он оказывает вам дружеское одолжение, поэтому тут нет никакого нарушения установившихся правил.
– Вы имеете в виду визит к миссис Уиттен? – спросил Марко.
– Вот именно. А почему бы нет?
– И вас впустят в дом?
– Вы чертовски правы: впустят! Особенно, если ей звонил доктор, а я ставлю десять против одного, что он это сделал.
– И что даст визит?
– Хотя бы то, что в нашем присутствии второго убийства не будет. Обстановка сама подскажет, как нам действовать дальше. Могу прибавить, что
первое мое посещение дало кое какие результаты.
Марко, потрясая руками, подбежал к Вулфу:
– Ниро! Ты должен поехать! Немедленно! Должен! Прошу тебя…
Вулф приоткрыл глаза и скорбно вздохнул.
– Но ведь это единственный выход! Ведь Арчи…
– Я все слышал, – полуприкрытые глаза заметили недопитый бокал пива. Вулф взял его и выпил, затем посмотрел на меня. – Тут есть одно слабое
место. Ты утверждаешь, что, если мы скроем эту информацию от полиции, и миссис Уиттен окажется убитой, у нас будут неприятности. Почему? С точки
зрения закона мы совершенно чисты. Морально мы чисты тоже. Предположим, что мы принимаем за правду объяснение миссис Уиттен. Стало быть, со
стороны детей ей не грозит никакая опасность.
– Неужели вы верите ее объяснениям? – спросил он. – Даже тому, что она не знает, кто на нее напал – мужчина или женщина?
– Почему бы нет?
Я встал, простер руки к небу и снова сел.
– Но это нелогично, – загорячился Марко. – Твои вопросы показывают, что ты уверен: она соврала доктору. Я не вижу почему…
– Пусть! – сказал я в отчаянии. – Он отлично знает, что она соврала. Если бы он любил спорить, то заключил бы пари, что миссис Уиттен порезал
один из ее отпрысков – в доме или вне дома, это не имеет значения – и ей известно, кто это сделал. Я лучше знаю Ниро, чем вы, Марко. Оставить
кабинет и поехать ночью по улицам, полным опасности?! С ума сойти! Куда приятнее лечь в постель и хорошо выспаться, а за это время, кто знает,
может такое произойти, что облегчит все дело. Вот в чем загвоздка. Ему лень, Марко!
– Отчасти, да, – честно признался Вулф. – Весьма очевидно, что миссис Уиттен находится в опасности. Но обуревает Арчи вовсе не благородная
страсть уберечь ее от дальнейших покушений. Она слишком стара, чтобы такая страсть обуревала Арчи.