ТОМ ИЩЕТ НОВЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
Вы думаете, Том угомонился после всех приключений, которые были с нами на
реке, - ну, тех, когда мы освободили негра Джима и когда Тому прострелили
ногу? Ничуть не бывало. Он еще больше разошелся, только и всего.
Понимаете, когда мы все трое вернулись с реки героями, воротились, так
сказать, из долгих странствий, и когда все жители поселка вышли встречать
нас с факелами и произносили речи и кричали "ура", а некоторые так даже
напились пьяные, - понятно, мы все прослыли героями. Ну а Тому, известно,
только того и надо.
Правда, ненадолго он и впрямь угомонился. Все с ним носились, а он себе
знай расхаживает по улицам, задрав нос кверху, точно весь поселок
принадлежит ему. Кое-кто даже стал называть его Том Сойер-Путешественник.
Ну, понятно, тут он и вовсе чуть не лопнул от спеси. На нас с Джимом он и
смотреть не хотел - ведь мы просто спустились вниз по реке на плоту и
только вверх поднялись на пароходе; ну а Том - он и туда и обратно на
пароходе ехал. Все наши мальчишки страшно завидовали мне и Джиму, а уж
Тому они просто пятки готовы были лизать.
Н-да, прямо не знаю, может, он на этом и успокоился бы, если б только не
Нат Парсонс, наш почтмейстер, - знаете, такой тощий, долговязый, лысый
старикашка. Нат был человек добродушный и глуповатый, а уж болтливее его я
в жизни никого не видывал. Ну и вот, этот самый Нат за последние тридцать
лет единственный во всем поселке заслужил себе такую репутацию, то есть я
хочу сказать, репутацию путешественника, и, понятно, до смерти
возгордился. Говорят, он за эти тридцать лет не меньше миллиона раз
распространялся о своем путешествии и страшно гордился своими россказнями.
А тут вдруг откуда ни возьмись является мальчишка, которому еще и
пятнадцати-то не исполнялось, и весь поселок, разинув рот, восхищается его
путешествиями. Ясно, что бедного старикашку всего корежить начинает от
такого дела. Ему просто тошно было слушать рассказы Тома и аханье: "Вот
здорово!", "Нет, вы только послушайте!", "Чудеса, да и только!" и всякое
тому подобное. Но деться ему было некуда, все равно как мухе, у которой
задняя лапка в патоке завязла. И вот всякий раз, стоит только Тому сделать
передышку, глядишь, несчастный старикан уж тут как тут, расписывает свои
облезлые путешествия, как только может. Впрочем, они уже всем порядком
надоели, да и вообще-то немногого стоили, так что просто смотреть на него
было жалко. Тут Том снова принимается рассказывать, старик за ним, и так
далее и тому подобное; иной раз часами стараются друг друга за пояс
заткнуть.
А путешествие Ната Парсонса вот с чего началось. Когда он только поступил
в почтмейстеры и был совсем новичком в этом деле, приходит однажды письмо,
а кому - неизвестно, во всем поселке такой человек отродясь не живал. Ну
вот, он и не знал, что тут делать да как тут быть. А письмо все лежит.
Лежит неделю, лежит другую, - от одного вида этого письма у Ната
начинались колики. К тому же письмо было доплатное - без марки, а взыскать
эти десять центов не с кого. Вот Нат и решил, что правительство сочтет,
будто он во всем виноват, да и прогонит его с должности, когда узнает, что
он не взыскал эти деньги. В конце концов Нат не выдержал. Он не мог ни
спать, ни есть, исхудал как тень, но посоветоваться ни с кем не посмел:
вдруг этот самый человек возьмет да и донесет правительству про письмо.
Запрятал он его под половицу, но опять без толку: чуть увидит, что
кто-нибудь наступил на это место, так его сразу в дрожь бросает.