– Высохнет. Кстати, есть места, где от сухости прямо беда, – продолжил он с невинной миной.
«Получила», – подумал он.
– О чем ты? Какие места?
– Ну, во рту, например. Представь, ты сидишь и болтаешь всякую ерунду, и у тебя внезапно пересыхает во рту. Не самая веселая ситуация, – объяснил Бекстрём. – А что, ты думала, я имею в виду?
«Вот тебе, чертова лесбиянка, пища для размышления», – злорадно подумал он, незаметно переместив руку к тревожной кнопке под своим письменным столом. Так, на всякий случай.
– Береги себя, Бекстрём, – сказал Анника Карлссон, при этом ее глаза сузились до минимума, и она показала на него рукой.
– Спасибо, – не остался в долгу Бекстрём. – Мне тоже было приятно встретиться с тобой. Хорошего дня тебе, Анника. Всегда рад видеть.
«Все женщины без ума от меня, – подумал он, как только Анника покинула его кабинет и закрыла дверь за собой. – Даже такая, как коллега Карлссон, пусть она и соревнуется в открытом классе, и сам черт не поймет, в каком разряде».
Ровно через минуту в его дверь постучали снова, на сей раз более застенчиво. И как раз перед тем, когда он взял ключ и собирался вновь отпереть заветный ящик.
– Входи, кто там, – крикнул Бекстрём, поскольку, судя по звуку, это уж точно не могла быть Анника Карлссон, решившая вернуться по какой-то причине.
«Хрен редьки не слаще», – заключил он, когда увидел нового посетителя. Инспектор Росита Андерссон-Трюгг полных пятидесяти лет, из которых ни один год не прошел для нее бесследно, собственное стихийное бедствие отдела. Хорошо еще, он успел взять в руку телефон.
– Ты должна меня извинить, Росита, – сказал Бекстрём и махнул ей, давая понять, что ему не до нее. – Мы разберемся со всем завтра. У меня сейчас важный разговор, – добавил он, прикрывая рукой трубку.
– Завтра? А ты сможешь рано утром? Это важно. – Коллега Андерссон-Трюгг строго и недоверчиво посмотрела на него.
– Конечно, конечно. – Бекстрём снова замахал рукой, теперь немного более энергично, и демонстративно прижал телефон к уху.
«Надо поставить замок на чертову дверь, – подумал он, как только Андерссон-Трюгг ушла, и за неимением лучшего снова включил красную лампу над входом в кабинет. А потом на всякий случай взял стул для посетителей и прижал его спинкой к двери, заблокировав ручку. И, вернувшись на свое место, сел и отпер ящик письменного стола.
На этот раз стоит приложиться от души, решил он. На улице тем временем пошел дождь. Настоящий летний ливень с неистовой силой обрушился на окно его офиса, ставшего тюрьмой для него.
– Какой ужасной жизнью мы, люди, живем, – глубоко вздохнул он.
Вечером в понедельник 27 мая Бекстрём прочитал доклад для пенсионеров Сольны о том, как им лучше всего защищаться от преступников, удивив тем самым своих коллег из полиции, когда они в конце концов узнали об этом. Дело в том, что Бекстрём обычно избегал подобной активности и, кроме того, имел репутацию человека, одинаково плохо относившегося как к данной категории населения, так и к маленьким детям. Они постоянно ныли, не вызывали доверия и вообще были непонятными, одновременно требуя к себе слишком много внимания со стороны пашущих в поте лица и вполне нормальных людей. Кроме того, от них плохо пахло. И все они – и пенсионеры, и маленькие дети – обходились гораздо дороже, чем того стоили. Это понимал любой нормальный человек, считал Бекстрём. Однако в данном случае он сделал исключение.
Месяцем ранее ему позвонил один из его многочисленных знакомых, строитель и крупный владелец недвижимости в их округе, которому Бекстрём ранее помогал разрешить самые разнообразные проблемы в обмен на определенные услуги и, естественно, строго конфиденциально.