Пожар усилился, из‑под крыши валил дым, справа языки пламени уже начали прорываться сквозь черепицу. Когда же, наконец, приедут эти чертовы пожарные, подумал Гюнвальд Ларссон, подбираясь к огню как можно ближе. Горящее дерево трещало, фонтаны искр брызгали на его лицо и дубленку, которая уже вся была прожжена. Он громко закричал, чтобы перекрыть рев огня:
– Прыгай! Как можно дальше! Вправо!
В тот момент, когда мужчина прыгнул, огонь захватил край простыни. Мужчина пронзительно закричал и попытался в падении сбросить с себя горящую материю. На сей раз приземление оказалось не таким успешным. Мужчина был значительно тяжелее девушки, он перевернулся в воздухе и ударил Гюнвальда Ларссона в плечо левой рукой, а затем неудачно рухнул на землю, врезавшись плечом в булыжники. В последний момент Гюнвальд Ларссон попытался подставить свою левую руку под голову мужчины, чтобы смягчить удар. Он положил мужчину на землю, схватил горящую простыню и отбросил ее в сторону, при этом безнадежно прожег свои собственные перчатки. Мужчина тоже был голый, на нем было только золотое обручальное кольцо. Он ужасно стонал и издавал гортанные звуки, словно обезьяна. Гюнвальд Ларссон оттащил его на несколько метров дальше и оставил лежать на снегу вне досягаемости от падающих горящих балок. Когда он снова повернулся к дому, из квартиры справа на верхнем этаже прыгнула женщина в черном бюстгальтере. Ее рыжие волосы горели. Приземлилась она слишком близко к стене.
Гюнвальд Ларссон бросился вперед и оттащил женщину от горящей деревянной обшивки в более безопасную зону, погасил горящие волосы женщины снегом и оставил ее лежать на земле. Он видно, что она сильно обгорела, она кричала и корчилась от боли. Очевидно, она еще к тому же и неудачно упала, одна нога ее была вытянута под неестественным углом к туловищу. Она была немного старше девушки, прыгнувшей первой, лет приблизительно двадцати пяти, рыжеволосая, волосы между ног тоже были рыжими. На животе у нее он не заметил каких‑либо видимых повреждений, кожа у нее была бледная и вялая. На ее лице, ногах и спине он увидел множество ожогов, на груди тоже, бюстгальтер сгорел прямо на ней.
Подняв взгляд ко второму этажу, Гюнвальд Ларссон увидел пылающую, как факел, фигуру, которая вскинула руки над головой и исчезла. Он догадался, что это четвертый участник вечеринки, и понял, что помощь ему уже не понадобится.
Чердак тоже был охвачен пламенем. В густом дыму потрескивали горящие деревянные перекрытия. Крайнее окно слева распахнулось, и кто‑то звал на помощь. Гюнвальд Ларссон ринулся туда и увидел женщину в белой ночной рубашке, перегнувшуюся через подоконник и прижимающую к груди какой‑то сверток. Ребенок. Из открытого окна валил дым, однако в квартире, по‑видимому, еще не было сильного огня, по крайней мере, в той комнате, где находилась женщина.
– Помогите! – в отчаянии кричала она.
Пожар еще не успел полностью охватить эту часть дома, и Гюнвальду Ларссону удалось подойти вплотную к стене прямо под окном.
– Бросай ребенка, – закричал он.
Женщина без колебаний мгновенно бросила ребенка вниз и едва не застала Ларссона врасплох. Он увидел, что сверток падает прямо на него, и в последний момент успел вытянуть руки вперед и ловко поймал ребенка, как вратарь ловит мяч, пробитый со штрафного удара. Ребенок был очень маленький, он немного хныкал, но не кричал. Гюнвальд Ларссон несколько секунд стоял, держа его в руках. У него совершенно не было опыта обращения с детьми, и он даже не мог вспомнить, приходилось ли ему когда‑либо вообще держать на руках ребенка. Он испугался, не слишком ли сильно он его сдавил, и положил сверток на землю. Сзади послышались чьи‑то торопливые шаги, и он обернулся. Это был Цакриссон, запыхавшийся и весь багровый.
– Что с вами? – выдавил он. – Как..?
– Где эти чертовы пожарные? – заорал Гюнвальд Ларссон.