Стоит двинуть рукой, навалиться ладонью на стол, вышибала возле дверей нервно дёргается. Глядит только на нас, забыв про гуляк в таверне.
– С артефактом ладно вышло, спрятан в Старом городе.
– Наконец-то! Мои ребятки позаботятся, только скажи – где? – проговорил Пикарон делано ласковым голосом.
– Твои громилы шуму наделают, что люди скажут о добром Пикароне?
– Плевать, никто не смеет увести хабар из-под носа! – приглушённо воскликнул Пикарон, толстые пальцы сдавили кубок так, что тёмное вино вздувается валиком.
– Уже увели. Что толку обрушиться на простого торговца? К нему особый подход нужен. Вломишься – выставишь в дурном свете себя, поползут слухи, да и не он виновник! Вот наказать звонкой монетой…
– Выкладывай, что на уме, – велел Пикарон спокойнее.
– Доверься мне, дядюшка. Только, – сказал я, характерно потирая палец о палец, – золота дашь.
– Что-о? Нет, золота не дам!
– Репутация дорогого стоит, не жадничай. Хорошо, давай так: я заберу артефакт как трофей. Заказ давно протух и тебе он на кой ляд? На расходы сто пятьдесят серебром.
В центре зала взревели, приземистый наёмник с размаху впечатал пудовый кулак о столешницу. Пиво выпрыгнуло из кружек, взамен с балки обрушился шмат сажи. Наёмник свирепо обвёл взглядом товарищей, уставился на приятеля с острым лицом. Тот озадаченно глядит в загаженную кружку.
– Остынь! Не поддержат бороны Джетсета, – сказал с нотками сомнения остролицый, делает знаки служанке заменить кружки. – Сосунок, острой стали не пробовал! Времена нынче тревожные, бароны не выступят сами, не пустят и отпрысков. Побоятся, принц сгубит в треклятой Ретунии!
– Ретуния готова в руку пасть, слышал, что в Дециаре творится? Самое время пойти на них, всяко лучше, чем погрязнуть в междоусобице! – громыхнул приземистый. – Король стар и болен, давно не выходит на люди. Лорды чуют: конец скоро. Младших отпрысков на землю посадить хочется? А где её взять? Идти сосед на соседа, делить трижды делёное? Правильно принц задумал, пощипать Ретунию!
Служанка плеснула в кружки не глядя, шапка пены ползёт через край. Приземистый наёмник довольно крякнул, остролицый ждёт пока девчушка отойдёт подальше, проговорил вполголоса:
– Тс-с! Не ори на всю таверну, кто знает, чьи вокруг уши! Всё правильно говоришь, да что толку? Лучше здесь перетоптаться, чем схоронить кости в болотах. Что с неё взять, с Ретунии, кроме пиявок?
– Не скажи. Это от нас болота идут, в самой Ретунии всего в достатке, и земель пахотных, и лесов, полных дичи, рудники в предгорьях богатые.
– Всё равно. Как по мне, не пойду в отряд, если под стяг принца встанет!
– Дело твоё. Выпьем! Пока можно. Кабы не встретиться после по разные стороны острия копья… Трактирщик!!! Что за чёрную дрянь налили?
Пикарон метнулся к столам, на сдобном лице добродушная благодать. Я сгрёб кошель и поспешил прочь из духоты таверны.
В воротах шум, затор телег, стража ругает крестьян, взимает мелкую монету. Внутри городских стен утренний рынок, суетной и шумный. Столица требует свежего каждый день, плещется в бочках речная рыба, гуси в клетках из ивовых прутьев тянут шеи щипнуть соседний хлеб, в корзинах овощи и лесная ягода. Дородные хозяйки тщательно выбирают снедь, сразу не берут, обходят подводы, сбивая цену. Снуют оборванные мальчишки, коротко вспыхнула драка, победитель согнулся под тяжёлой корзиной и топает вслед хозяйке к поместью.
Я иду сквозь толпу к краю площади, к ряду узких домов в два этажа, нижний отдан под торговые лавки. Под вывеской в виде щита и скрещённых копий дверь нараспашку, через порог вышагнул давешний белобрысый здоровяк, лицо одуревшее, глаза прищурены на яркий свет. Следом пожилой сержант, добротный кожаный доспех прикрыт плащом цветов одного из баронов.
– Не сомневайся, будут и битвы, и доброе вино, и жаркие девки! Слыхал, поди, о ретунских проказницах? – проговорил сержант на голубом глазу, в руках длинный пергаментный свиток. – Все за счёт лорда – одёжка, жратва, и пара монет на пиво! Держи задаток. Да ты не робей, кто сказал, что в переднее войско пойдёшь? Таким увальням копьё дать – что выкинуть, в гарнизоне самое место. Отслужишь своё, найдёшь вдову добрую. Куда ещё податься? Хочешь снова навоз месить в Липких Гадюках или как там вас?
Белобрысый растерянно кивает, тянет руку поставить крест напротив имени в конце свитка. Не успевают просохнуть чернила, как тон сержанта меняется.
– А ну-ка! Чего столбом стоишь?! Марш к повозке, получишь наряд. Живо, рекрут!
Увесистый тычок в плечо отправляет незадачливого пропойцу к армейскому возку, навстречу двое поперёк себя шире, пристроить новичка. Сержант смотрит орлом в поисках новой жертвы. Я усмехнулся и качнул головой.
Дверь соседней лавки закрыта, но кто прогонит, пусть раннего, покупателя? Стучу громко, спустя минуту ещё раз, настойчиво.
– Сейчас-сейчас! – донёсся брюзжащий голос.
Стены оружейной лавки увешаны щитами на любой вкус, в стойках пилумы и копья, в углу штабелями связки стрел. На витрине детали кожаной брони, у окна сияет полированным металлом турнирный доспех, крашеные перья глухого шлема метут потолок. Хозяин лавки невысок, человек в летах, расплылся от сытой жизни.
– Неужто мелкиндам понадобилось оружие? – удивился он. – Вы больше того, по торговому делу. Или секреты пришёл выведывать?!
– Я – не торговец, – успокаивающе ответил я. – И мне действительно нужен меч. Не для себя.
– Разуй глаза, мечами не торгую. Сходи к Тремару через площадь или в предместье, в кузни, там сделают на заказ, – грубовато ответил лавочник, жестом отсылает на выход.
– Наверное, у них хорошие мечи, но мне нужен особенный! Думаю, я пришёл по адресу, – добавил я многозначительно.
Торговец глянул остро.
– Кто, говоришь, прислал?
– Дядюшка Пикарон передаёт привет.
Торговец осёкся, глазки забегали, как костяшки на счётах, направо убыток, налево прибыль. Тяжёлый вздох кладёт конец подсчётам.
– Ступай следом.
В задней комнате тесно, из мебели – стол, справа дверь в глубь дома.
– Жди, – бросил торговец. Я стиснул рукоять кинжала.
Возвращается через минуты три, в руках свёртки. Два меча брякнулись на стол, лезвие левого украшено затейливым узором, крестовина в синих сапфирах, навершие в виде волчьей пасти. Правый меч прост, рукоятка из потёртой чёрной кожи, прямая как крест гарда, лезвие обычной серой стали, в подозрительных тёмно-рыжих пятнах.
– Что с ним? – спросил я, киваю на ржавый меч. – В болоте нашли, забыли оттереть? Как рыцарю такой в руку взять? Засмеют!
– Не смотри что ржавый, да и не ржавчина вовсе, счистить не смогли, – ответил торговец, указательный палец в потолок. Продолжил шёпотом: – Меч зачарован! Не нравится, бери второй, смотри какой богатый, всего триста серебром.
– Или проклят, – предположил я.
– Как проклят?! Ты что такое говоришь!
– Поверь, я отличу магию от проклятия, – внушительно проговорил я. – Эти пятна… Нет, меч не стоит и пятидесяти. Если кто купит. Пожалуй, если пустить слух о проклятии…
– Это ложь! Я буду жаловаться!
– Страже? Как хочешь, выясним откуда меч, кто принёс, – оборвал я.
Торговец краденым приуныл, процедил сквозь зубы:
– Меньше ста не отдам! Чтоб подавился, Пикароново отродье! До чего дошли, нелюдь всякую нанимают!
– По рукам, – сказал я, пропуская брань мимо ушей.
Рынок пустеет, крестьяне засобирались, распродают за гроши последнюю снедь.
Я сворачиваю меж домов, узкий проход ведёт на пустырь, что подле городской стены. Среди кустов большие валуны, солнце целует верхушки, ящерицы жмутся брюшком, греют чешуйчатые спинки. Развернул на земле свёрток, ржавый меч поверх грубой ткани, в рыжих пятнах слабо угадываются чеканные знаки.
Пальцы нашарили на поясе кинжал, в навершии кристалл, яркая точка пляшет в прозрачной глубине. Осторожно приблизил к ржавому пятну, с грани кристалла с треском ударила искра. Тонкая пыль взвилась рыжим облачком, проступают волнистые линии знака воды. Я коснулся и символа камня, оставив нетронутым огня и воздуха. Поверхность меча чуть дрожит, нетронутые знаки вспыхнули и с дымом исчезли. Лезвие блестит, как только что из кузни.