Отдых – дело, конечно, хорошее, но пора и честь знать. Самое позднее, послезавтра авиаотряд начнет боевую работу, но сначала каждый из аппаратов надо поднять в воздух, облетать, устранить неизбежные недоделки.
III
Из дневника Велесова С.Б.
Хранится в спецархиве ФСБ РФ
Гриф: «Совершенно секретно»
«26 сентября. Который день кукую в лазарете в почти полном одиночестве. Не считать же за компанию беднягу профессора, который лежит за ширмой, весь опутанный проводами и катетерами? Адамантовский медик, стоит спросить его о Груздеве, немедленно вспоминает о каком-нибудь срочном деле. И дело не в особо безнадежном состоянии пациента – наш эскулап попросту не понимает, что происходит. Судя по тому немногому, что я сумел вытянуть из него за эти дни, профессору давно полагалось либо отойти в мир иной, либо прийти в себя. Но нет, он завис в состоянии необъяснимой с точки зрения медицинской науки комы, и пребывает в ней уже почти месяц.
Отсутствие общества – это, конечно, неприятно, но информационным голодом я не страдал. Генетически страдающие тяжкой формой шпиономании вояки все же осознали, что здесь, в XIX-м веке, никто в бортовую сетку «Адаманта» не влезет по определению, как и не проникнет на борт сторожевика местный Джеймс Бонд, оснащенный хитрыми шпионскими гаджетами. А потому я наслаждаюсь обилием информации – ноутбук подключен к локалке, и я вполне официально исполняю положенные мне по штату обязанности «члена консультационного штаба». Кроме меня в нем состоят Андрюха Митин и единственный наш «научник», Валентин Рогачев.
Именно Валя предположил, что профессорская кома – это отнюдь не следствие контузии. И на самом деле Груздеву прилетело от того самого «фиолетового вихря», что уволок «Адамант» в прошлое. Если это так – то дело худо, потому как Валентин окончательно забросил попытки взломать хитрый груздевский софт. И перспектива нашего возвращения в двадцать первый век выглядит не туманной, а прямо-таки призрачной.
Рогачев на пару со Бабенко, старлеем-радистом, внезапно оказались самыми востребованными на «Адаманте» специалистами. Они не вылезают из радиорубки, паяют, крутят, налаживают, собирая из груды запасных блоков стационарные рации. Связь – это наше все; пока Валя со Никитой шаманят со своими транзисторами, Дрон проводил в кают-компании мастер-класс для безлошадных авиаторов и мичманов с «Алмаза», будущих радистов. По одному человеку с переговорником решено отправить на каждый из пароходофрегатов и на парусные линкоры. Остальных распределят по сухопутным штабам. Именно связь, а не пулеметы, спешно собранные по всем кораблям (даже Кременецкий с кровью оторвал один из двух своих ПКМ-ов) должна сыграть в предстоящей кампании решающую роль.
Андрюха доволен как слон. Давно ли, кажется, он грустил, тихо завидуя моей удаче? Еще бы: я, которого он привлек в Проект, отправлялся в прошлое, а ему предстояло остаться дома и знакомиться с результатами экспедиции «в пределах своего допуска». Уж не знаю, кому из начальства он успел насолить настолько, что его задвинули за шкаф? И вот на тебе: «выскочка и дилетант» отлеживается в лазарете, а он, незаслуженно обойденный майор ФСБ Митин, отправляется на «Императрицу Марию», флагман самого Нахимова, в качестве офицера связи и советника!
На «Марии» Дрон пробыл недолго. Вечером того же дня Корнилов затребовал его в свой штаб. «Морской бык» уже в море, возле Альмы, а «Императрица Мария» и остальные корабли линейной эскадры только еще вытягиваются за буксирными пароходами на внешний рейд и строятся в походный ордер.
Пароходофрегаты вышли в море сегодня ночью, вслед за «Алмазом» и «Заветным», имея задачей поддерживать зрительный контакт с выползающим из евпаторийской бухты флотом интервентов. Вся эта армада паровых и парусных линкоров, фрегатов, корветов и невесть еще чего, вот-вот двинется на юг, к Севастополю, вслед за сухопутной армией.
ПСКР, превращенный в судно управления, остается при эскадре. В качестве представителя Черноморского флота на борту у нас сам Истомин – надо видеть, какими глазами смотрят офицеры «Адаманта» на легендарного контр-адмирала! Отмеченный Нахимовым за действия при Синопе («Нельзя было довольно налюбоваться прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля „Париж“ – это про него!), Владислав Иванович с энтузиазмом изучает нашу технику и особенно, методы управления боевыми действиями. Интересно, как он вернется после этого к флажной азбуке и парусным эволюциям?
На сторожевик непрерывно поступают доклады от наших представителей при армии. Главную скрипку там играет Фомченко: Дрон говорит, что генерал вполне пришел в себя после учиненного Кременецким «переворота» и с готовностью впрягся в подходящую лямку. Что ж, разумно – кому, как не ему находить общий язык с николаевскими генералами?
При Фомченке с Фомченко на берегу состоит летеха-стажер с «Адаманта». Его задача: обобщать данные, попадающие в штаб, и пересылать на сторожевик. Это, конечно, не под силу одному человеку, а потому лейтенант просто копирует донесения, а разбираются с ними уже здесь. «Информационный центр» пашет на всю катушку, каждые полчаса рассылая краткие бюллетени по текущей ситуации на ТВД – как сухопутном, так и морском.
Сегодня с утра заработала и авиаразведка – в воздухе постоянно находятся один из гидропланов и «Горизонт». Французам, наверное, невдомек, что каждый их шаг старательно отслеживается, заносится на планшеты, анализируется…
А может и «вдомек». Конечно, скотина Фибих ничего не знает о возможностях «Адаманта», но уж о наблюдении с воздуха он им наверняка поведал. Так что неприятель наверняка будет теперь осторожнее.
Нашлось дело и для меня, болящего. Из всех, кто находится на «Адаманте», в кораблях и тактике 1854-го года разбираются два человека: контр-адмирал Истомин и ваш покорный слуга. А потому каждый из информационных бюллетеней (а они, напомню, готовятся каждые полчаса), проходит через мои руки. Хорошая все-таки штука – современные цифровые технологии: можно участвовать в работе штаба флота, не вставая с лазаретной койки!
Войска со вчерашнего вечера копают позиции по южному берегу речки Альма. Интересно, Меньшиков и на это раз рассылает приглашения севастопольской великосветской публике «посмотреть сражение»? Что ж, если да, то этих господ ждет незабываемое зрелище.
Вкратце, план на предстоящую кампанию таков…»
Глава вторая
I
Вспомогательный крейсер
«Морской бык»
27 сентября 1854 г.
майор ФСБ Андрей Митин
С погодой нам повезло, подумал Андрей. Легкий ветер с зюйд-веста – как раз такой, чтобы наполнить паруса севастопольцев, и в то же время, вынудить союзников тащить свои утюги на буксире. Фрегаты и всякая мелочь пойдет самостоятельно, а вот парусные линкоры при таком ветре не ходоки. Конечно, пароходов у французов хватает, но все же – приятно…
«Морской бык» возглавляет отряд пароходофрегатов Черноморского флота. По этому случаю ход держится на крейсерских десяти узлах, для «Владимира», «Громоносца», «Бессарабии» и трофейного «Вобана» это немало. При необходимости, они могут выжать из машин до двенадцати узлов – но это только в теории. На практике же Бутаков неуверенно сулит эскадренный ход в десять с половиной, но предупреждает, что больше часа поддерживать его не сможет механизмы сильно изношены, не ремонтировались с начала кампании.
– Какой замечательный у вас корабль, Андрей Геннадьевич! Просто не верится, что мне посчастливилось попасть сюда!
Андрей покосился на собеседника. Лейтенант Перекомский, Авив Михайлович. Из семьи военного врача, окончил Черноморское артиллерийское училище в Николаеве, поручик корпуса Морской артиллерии, пять лет назад переименован в лейтенанты флота.