В детстве был активным октябрёнком, сознательным пионером, в школьном хоре очень душевно пел песни про дедушку Ленина и красоты русской природы. Но пришли новые времена, и Генка свихнулся на почве национального самосознания. Немецкие гены ни с того ни с сего стали бурлить в нём, как дрожжи в самогонном сусле (это его собственное выражение). И с той поры в кругу друзей зовётся он «Гена с генами».
Правда, на историческую родину он пока чего-то не рвётся, говорит: «Да нас и здесь неплохо кормят». А чтобы кормёжка была ещё лучше, открыл он ресторан. Немецкий пивной ресторан. С прославленным немецким пивом, добротной немецкой кухней. Одна только запечённая свиная ножка чего стоит! Шедевр кулинарного искусства…
Вспоминая об этаких вкусностях, я сладко зажмурилась и чуть слюнкой не захлебнулась.
Позвонила Генриетте. Она долго не брала трубку. Но я не просто настойчивая, я упорная. В конце концов поединок характеров выиграла я, и ей пришлось-таки снять трубку.
– Ал-ло-о… – сонно пропела она в надежде, что звонит очередной сказочный принц.
– Не напрягайся. Это всего лишь я. Увидеться надо.
– Я же в постели ещё! – возмутилась Женя.
– Так вылезай оттуда, собирайся. Петушок пропел давно! Тебе сколько времени на сборы понадобится?
– Ну, как это принято у великосветских людей: принять ванну, выпить чашечку кофе…
– Двух часов хватит?
– Вполне.
– Тогда валяй, действуй! Ванну прими, кофе попей, сумочку собери: ну, помаду там, пистолет, наручники…
– Какие наручники? – испугалась Женя. – Нет у меня…
– Ну, нет – и не надо. Это у меня юмор такой. Чёрный. Зато ты окончательно проснулась, по голосу слышу! В общем, так: встречаемся в двенадцать часов в «Кайзере», у Генки. И пожалуйста, оденься поскромнее, чтобы на тебя люди не пялились. Разговор у нас будет серьёзный.
Я тут же положила трубку, чтобы избежать ненужных расспросов. Вот увидимся, всё ей и объясню.
А чтобы не дать подружке возможности перезвонить мне, я тут же снова заняла телефон. Позвонила Генриху и сказала, что мы с его тёзкой решили его осчастливить где-то в районе полудня. И вожделеем фирменных свиных ножек с самым лучшим пивом.
Он от радости сплясал у телефона немецкий народный танец «гопак» (а в Киеве все немцы поголовно по любому поводу танцуют гопак!) и заверил меня, что ножками займётся лично. Сначала свиными, потом – Женькиными.
Хороший парень Генрих! Меня судьба свела с ним на антикварной почве. Когда он задумал открывать свой ресторан с громким названием «Кайзер», деньги у него, как это часто случается, кончились ровно на середине марафонской дистанции. Бросать задуманное и уже наполовину сделанное дело было жалко, а продолжать – денег не было. И тогда Генка отважился покуситься на святое: задумал родину продать.
С исторической родины его прапрабабушка привезла своё дамское счастье: столовый сервиз и изрядное количество безделушек драгоценного мейсенского фарфора. Удивительно, как это всё сохранилось в пламени революций, эвакуаций и прочих неприятностей. Но сохранили, не разбили, не потеряли, не проели в голодные годы, и из поколения в поколение умилялись этому кусочку исторической родины.
И вот праправнук решил спустить прапрабабушкино приданое, нисколько не мучась угрызениями совести. Он искренне считал, что ресторанное возрождение немецкого духа на православных землях важнее дурацких фарфоровых пастушек и собачек. И после долгих походов по различным антикварным салонам и многочисленных консультаций со «знающими людьми» он в конце концов вышел на наших скупщиков, поскольку его очень порадовала предложенная цена.
Наши эксперты, обозрев всю коллекцию целиком, прямо ахнули и скупиться не стали. Тем более у Артура как раз давно уже висел заказ на «мейсен». Наварили мы на этом заказе так хорошо, что я на радостях заказала копию сервиза хорошему мастеру и подарила этот сервиз Генриху на открытие ресторана (честно предупредив, что это всё-таки копия). Он выставил сервиз в пуленепробиваемой витрине, очень украсив этим ресторан, родители так и не узнали о подмене, а Генка навеки стал моим преданным другом.
Вначале я посещала его ресторан из вежливости и желания полюбоваться собственным подарком в витрине. Потом «подсела» на фирменное блюдо – свиные ножки. А потом как-то привела с собой Женю. Генка её как узрел – всё, умер, пропал человек!
Заикаясь от счастья лицезреть такое диво в своём ресторане, он подошёл знакомиться, назвался, конечно, Генрихом (для солидности), а узнав, что райскую гурию зовут не как-нибудь, а именно Генриеттой, едва не лишился чувств-с от радости и гордости. По всему выходило, что они с Женькой – тёзки. Генрих и Генриетта!
Надо же, а я и не сообразила…
С тех пор он стал с удвоенным радушием зазывать меня в гости, каждый раз надеясь, что я приведу с собой подругу. Иногда так и происходило.
Вот и сегодня ему праздник выпал.
Времени до полудня ещё было больше часа, делать в квартире было нечего, и я пошла прогуляться. Купила телефонную карточку, сделала несколько необходимых звонков из автомата. Ни квартирному телефону, ни собственному мобильному я с этого дня не доверяла.
На моё счастье, дождя сегодня не было. Я целый час бродила по улицам, обходя подсыхающие лужи. Думала, думала, думала. Прикидывала. Планировала. То ужасалась смелости своих мыслей, полёту фантазии. То, наоборот, корила себя за нерешительность и мягкотелость. И всё думала, думала. Чуть на свидание не опоздала.
Женя уже сидела в «Кайзере», разрумянившийся Генка сидел рядом, чуть ли не на коленях у неё, и ворковал ей что-то в божественное ушко.
– Простите, что нарушаю идиллию, но жрать хочу, как серый волк! – я плюхнулась напротив Женьки.
Генрих наконец-то заметил меня, удивился, поменял цвет щёк с розового на кумачовый и заверил, что, мол, «сию секунду-с».
Он щёлкнул пальцами, и две расторопные официанточки тут же уставили наш стол блюдами и пивными кружками. Еды здесь было человек на двенадцать.
– Куда нам столько, Ген? – ужаснулась я. – Мы рассчитывали только на ножки с пивом…
– Всё это – за счёт заведения. Я угощаю! – подбоченился он.
Как будто это что-то меняло…
Я стала оправдываться:
– Видишь ли, я даже за чужой счёт не смогу съесть больше обычного…
– Ничего, я тебя выручу, – проворковала Генриетта, ласково поглядывая на своего тёзку.
А тот весь лучился и прямо сознание терял от радости. Еле-еле догадался уйти.
– Зачем ты этого кролика влюблённого приваживаешь? – зашипела я на Женьку. – Не твой же масштаб!
– Почему это «кролика»? – удивилась она.
– Ну, известно же, какие любвеобильные существа кролики. Он зайчиком влюблённым вокруг тебя скачет, слюни пускает. Небось, на взаимность надеется.
– Уже, – скромно опустила глазки Женя.
– Господи! – сказала я в сердцах и прибавила ещё пару слов из запрещённой лексики. – Так вот он чего на ручки к тебе запрыгнул!
– Ну, он же такой маленький, худенький. А я вон какая большая! Вот и приголубила…
В общем, Женька продолжала голубить всех без разбору. Ну, такова её сущность, что поделаешь…
У меня от голода и собственных революционных мыслей даже руки дрожали. Так что съела я дармовых вкусностей куда больше, чем собиралась. Почти наравне с Женькой. И только после этого обрела возможность связно соображать.
– Ты поговорить хотела? – первой опомнилась она. – Говори, я уже не буду есть, а буду только слушать.
– Сейчас. Кофе только допью. С духом соберусь.
– О-ой! – засмеялась Женя. – «С духом соберусь»! Ты не войну ли Америке собралась объявлять?
– Зачем мне война с Америкой?
– Ну, как в народе говорят: чтобы тут же сдаться им в плен и зажить по-людски.
– Больно надо! Нас и тут неплохо кормят, – повторила я любимое Генкино изречение.
– А чего же ты выглядишь воительницей Жанной д'Арк?