Нана надела на меня серьги и защёлкнула их. Они были очень тугими.
– Вот так! А теперь немного краски, – она ущипнула меня за каждую щеку. – Прекрасно! Теперь ты выглядишь достойно для встречи с принцем. И, если мне дозволено сказать, пожалуй, пришло время начинать его искать. Молодость, к сожалению, проходит.
– Они немного жмут, – сказала я, вынимая серьги из своих слишком нежных мочек и растирая их.
– Ны-ны-ны, – пожурила она меня и быстро надела мне их обратно. – Женщина должна быть готова к тому, чтобы помучиться ради красоты.
– Кто это сказал? Почему это от женщин ждут, что они вообще будут красивыми? – сказала я.
– Дорогое дитя, не будь нудной. Я искренне верю, что по части упрямства ты даже хуже, чем твой отец.
– Кстати о папе: ты уже выбрала, у кого будешь работать на каникулах? – спросила Мюриэль.
– Нет.
– А с профессией определилась?
Я покачала головой.
– Карьера! – сказала Нана пренебрежительно. – Карьера – это для тучных малорослых машинисток с кривыми зубами и прыщами, которые не могут поймать в сети мужчину, не будучи умелыми. – Она передернула плечами в легком отвращении, игнорируя тот факт, что сама построила успешную карьеру и работала всю жизнь.
– Возможно, тебе стоит сбежать из дома с цирком, Роми. – Смеющиеся глаза Мюриэль встретились с моими в зеркале заднего вида.
– Не искушай меня, – пробурчала я.
– Одно время я встречалась с цирковым акробатом. Он мог кувыркаться на высоте подачи в крикете и пить водку, стоя на голове. У него получалось изгибаться в самых необыкновенных позах, когда мы с ним… ах, а вот и Дженна, уже ждет нас. Оделась по сезону, как и всегда. – Нана с глубоким неодобрением окинула взглядом бежевый деловой костюм моей сестры Дженны и ее удобные туфли.
Дженна руководит приютом для сирот и детей, которых бросили родители, в Кейп-Флэтс, бедном районе на задворках Кейптауна. Это бескорыстный благородный труд, и я восхищаюсь ею за сделанный выбор, даже несмотря на то, что не могу понять, как кто-то может выбрать проводить все свои дни за вытиранием сопливых носов и обкаканных поп. Но затем все мои сестры – если не считать Мюриэль – озадачили меня.
Полчаса спустя, когда мы за обе щеки уплетали обед в ресторане, я попыталась объяснить это Зебу:
– Так или иначе, все мои четыре сестры обосновались в пригороде, каждая – в своем доме с небольшим участком земли. Это как, знаешь… они ненадолго вынырнули на поверхность, бросили быстрый взгляд по сторонам и нырнули обратно обустраивать свою жизнь в домике в пригороде. Их образ жизни такой… скучный.
Вместе с парочкой моих школьных друзей мы сидели за отдельным столом так далеко от моих родителей, как только это было возможно: мне пришлось подкупить официанта, чтобы он поменял карточки брони на столиках.
– Пример перед глазами: Марина, – сказала я, указывая на свою старшую сестру побегом спаржи.
Зеб посмотрел туда, где сидела моя сестра со своим мужем и тремя угрюмыми детишками – за столом, что стоял по соседству с родительским. Марина – квалифицированный морской биолог, но она бросила работу, когда у нее родился первенец, и больше туда не возвращалась.
– Ну, не знаю, – сказал Зеб. – Она выглядит довольной. Как и все твои сестры.
– Довольными? Они были когда-то оторвами.
Мои старшие сестры казались мне такими потрясными, когда я была маленькой девочкой. Я наблюдала за тем, как они одеваются и красятся, чтобы пойти потусить в ночной клуб, или тайком вылезают в окно, чтобы отправиться на свидание с парнем, с которым папа запретил встречаться. Я верила, что они способны сделать что угодно, стать кем угодно. Они были так полны жизни и свободны, а теперь, казалось, навеки погрязли в отупляющей работе домохозяек.
– Я хочу чего-то другого, чего-то большего, – сказала я, отламывая похожий на сталактит нагар со свечи на столе и скармливая его пламени.
– Ты говорила об этом своему папе? – Зеб кивнул в сторону моего отца, который стоял перед микрофоном на сцене и перебирал карточки, на которых была написана его речь.
Я застонала.
Мой отец несколько раз постучал по микрофону, чтобы привлечь всеобщее внимание, и начал:
– Леди и джентльмены, дорогие друзья и родные, мы с Салли рады приветствовать вас здесь, на праздновании окончания школы нашей младшей дочерью. Как говорят, когда закрывается одна дверь, открывается другая, и пришло время Розмари отважиться выйти в широкий мир.
– Он это только говорит, но на самом деле всё не так, – шепнула я Зебу. Мне стеснило грудь. Я просто задыхалась здесь без свежего воздуха.
– …найти собственный путь в путанице дорог и на перекрестках, на открытых горизонтах жизни…
Держи карман шире. Мое будущее больше похоже на узкий туннель, чем на широкие горизонты.
– …и мы с её матерью уверены, что она сделает мудрый выбор…
– Перевожу: мы молимся денно и нощно, чтобы она не испугала нас до смерти, решив попробовать какое-то новое или необычное занятие в жизни. – Я скрестила руки на груди и уставилась на голландский соус, что застывал на моей тарелке.
– …настаивали, чтобы она дала ответ, но Розмари получает наслаждение от сюрпризов, поэтому мы всё еще не знаем, выберет она а) благоразумно защитить диплом в области бизнеса, ведущий к высокооплачиваемой и приносящей удовлетворение карьере в самой впечатляющей из всех корпораций, «Посейдоне», – здесь он сделал паузу, дожидаясь, пока стихнут смех и аплодисменты, – или б) вдохновляющую работу по изучению всех тонкостей океанских дивных чудищ, – раздалось еще больше вежливого смеха.
– Я выбираю с) ничего из вышеперечисленного, – пробурчала я.
– Что бы ты ни выбрала, дорогая, мы желаем тебе всего наилучшего и поздравляем с достойными оценками по итоговым экзаменам, которые, мы уверены, помогут тебе выбрать свой путь. Леди и джентльмены, прошу вас поднять бокалы и выпить за Розмари.
– За Роми! – отозвались все эхом, кроме моего отца, который сказал: «За Розмари!»
– Речь, речь, речь! – поднялся общий крик, и все повернулись в мою сторону, глядя на меня с ожиданием.
Я поднялась на ноги, но осталась рядом со своим стулом. Ни за какие блага я бы не стала произносить на сцене длинные речи в микрофон.
– Благодарю вас всех за то, что вы пришли, и за ваши добрые пожелания. И спасибо моим родителям за поддержку в течение этих долгих лет моего тюремного заточения в школе. – Зеб фыркнул так, что кока-кола прыснула у него из носа. – Сегодня мой отец порекомендовал мне – опять – такие выгодные занятия, как бизнес и наука, а мать напомнила об удовольствии работать вместе с членами семьи. Мюриэль вообще предположила, что я сбегу из дому вместе с цирком.
– Я же пошутила! – прокричала Мюриэль, давясь хохотом.
– Тем временем Нана посоветовала мне найти себе пылкого принца, пока мои волосы не поседели.
– Я говорила совершенно серьезно, – парировала Нана и опрокинула в себя бокал вина.
– Я думаю… то есть я чертовски уверена, по правде говоря, – начала я, и мой отец выпрямился на своем месте, впившись мне в лицо нетерпеливым взглядом, – что я найду свою дорогу, только пройдя по ней самостоятельно. – Отец разочарованно откинулся на спинку своего стула. – Так что выпьем за выносливость ног! – сказала я, поднимая свой бокал с колой.
Все вокруг чокнулись бокалами, а я села на свой стул.
– Коротко и прелестно, – сказал Зеб.
– Совсем как ты.
Он почесал нос своим средним пальцем и подарил мне дьявольский взгляд. Включили музыку, и все по одному стали выходить на танцпол.
– Да забей, Роми, ты как-нибудь разгадаешь, чем хочешь заниматься. А сейчас вообще-то похоже, что твоя бабуля хочет с тобой поговорить. Увидимся позже.
Зеб пихал и тянул оставшихся наших друзей, пока не вытолкнул всех на танцпол, и вскоре они стали неловко танцевать под хиты семидесятых: музыку выбирали мои родители.