Многое в рассказе Альфы осталось непонятным, но в его тоне звучала такая непререкаемая властность, что Валюшка не решилась задавать вопросы. Тем более что Ганка изредка очень пристально на нее поглядывала, и Валюшке не хотелось выставлять себя дурой или трусихой под этим взглядом. Да Ганке и не снилось, сколько пришлось пережить Валентине Морозовой на своем пока еще совсем не длинном веку! Подумаешь, что для нее еще раз на Остров сплавать!
Потом Ганка куда-то подевалась. Настроение у Валюшки стало еще лучше, тем более что Валер не потащился провожать кудлатую замарашку, а продолжал топтаться на Откосе – правда, с самым отсутствующим видом. Он рассеянно выслушал напоминание Альфы: завтра в шесть утра быть готовым к выезду в Городишко – и пообещал, что не проспит.
Альфа заявил, что должен сам сообщить Лёнечке о его участии в экспедиции и «решить все вопросы» с родителями. Он повез Валюшку домой на машине, которая словно бы вот прямо сейчас выехала из какого-нибудь шпионского блокбастера – столько в ней было всяких загадочных прибамбасов: сенсорные панели, клавиши, рычажки, кнопки и кнопочки. Валюшка даже подпрыгивала на широком кожаном сиденье от желания нажать на что-нибудь – и не нажала только потому, что боялась: а вдруг машина превратится в ракету и взмоет в стратосферу? Честное слово, в тот вечер ей все казалось возможным, такое было у нее настроение!
В этом победном состоянии Валюшка пребывала и вечером. Альфа мигом убедил маму Марину и Михаила Ивановича отпустить ее и Лёнечку на пару дней в Городишко. У Валюшки, правда, создалось впечатление, что Михаил Иванович был уже в курсе дел, но, может быть, ей это только показалось… Мама Марина, конечно, немножко переполошилась – но что такое пара дней под присмотром столь ответственного товарища из МЧС, как Альфа!
Ночью Валюшка от волнения почти не спала, зато потом вздремнула по пути в Городишко. Но когда она вышла из машины Альфы на берегу Волги возле старого, облупленного, покосившегося, вросшего в гальку дебаркадера, показалось, что ее резко и беспощадно разбудили не только от сна, но и от всех шапкозакидательских мечтаний. Победная уверенность в себе тоже улетучилась как сон, как утренний туман, потому что около дебаркадера их уже поджидала Ганка.
Альфа подвел всех к военной палатке, стоявшей на берегу, и, пока все завтракали очень вкусными бутербродами и пили какао, снова начал талдычить о том же, что и вчера:
– Ваша задача – только проводить экспедицию до Острова и, возможно, помочь ей высадиться. Если после этого на берегу возникнут какие-то конфликты, вам нужно держаться от них в стороне. Не вмешиваться ни в коем случае. Повторяю: не вмешиваться ни в коем случае! Ни во что! Если участникам экспедиции придется спасаться от какой-либо опасности, они сделают это без вашей помощи. Вы должны немедленно покинуть Остров при первом же признаке угрозы. И дайте мне честное слово, что поступите именно так. Мы и без того подвергаем вас слишком большому риску, привлекая к этой поездке!
– Нас никто не привлекал – что мы, преступники, которых привлекают к ответственности? – буркнула Валюшка, старательно поворачиваясь спиной к Валеру, неотрывно глазевшему на Ганку. – Мы сами согласились! По доброй воле!
– Без вашего доброго согласия экспедиция бы просто не состоялась, – кивнул Альфа и снова завел свою шарманку: – И все-таки помните: в вашу задачу входит только сопровождение и ожидание нашего возвращения около катера!
Его, строго говоря, никто не слушал. Члены экспедиции и проводники мокли под мелким противным дождем и присматривались друг к другу.
Два «ведущих специалиста по управлению погодой», к изумлению Валюшки и Лёнечки, выглядели необычайно молодыми: лет на семнадцать-восемнадцать, не больше. Поэтому как-то сразу все перешли друг с другом на «ты» – кроме Альфы, конечно!
Один из специалистов – его звали Витки Сейтман – оказался совершенным альбиносом: с белыми волосами, белым, словно из снежной глыбы вырубленным лицом с резкими чертами и очень светлыми, можно сказать льдистыми, глазами. Ресниц то ли вообще не имелось, то ли их просто невозможно было разглядеть. Рядом с Витки Сейтманом светловолосые Валюшка и Лёнечка были почти брюнетами, и даже Валюшкины никудышные реснички смотрелись очень даже живенько!
Витки Сейтман носил что-то вроде длиннополого кафтана из белой замши и белого меха и такие же штаны и сапоги. На белом поясе чернели странные знаки – древние скандинавские руны.
Ледяные глаза Витки Сейтмана при взгляде на Валюшку потеплели, и он с улыбкой сказал:
– Дистельфинк!
Голос у него оказался тяжелым, как глыба льда, и в то же время звучным и приятным.
Валюшка решила, что это красивое слово на каком-нибудь скандинавском языке означает «здравствуйте», и повторила, приветливо кивнув:
– Дистельфинк!
Витки Сейтман снова улыбнулся и сказал по-русски:
– Дистельфик – это золотистый зяблик, встреча с ним – знак удачи и успеха. Это птица твоей души. Ты принесешь мне удачу.
– Спасибо, я постараюсь, – пообещала очень довольная Валюшка. – А где ты так хорошо научился говорить по-русски? Долго жил в России?
Витки Сейтман растерянно моргнул, словно не знал, что сказать, и тут вмешался Альфа:
– С нашими специалистами проводилась серьезная работа по изучению русского языка и некоторых особенностей нашей культуры. Кроме того, они снабжены необходимой для наших исследований темпоральной и событийной информацией.
Валюшка хотела было спросить, что такое «темпоральная», однако Альфа озабоченно нахмурился:
– Что-то наш транспорт задерживается. Мне нужно связаться с руководством, извините.
При этом он взглянул на Ганку, словно спрашивал у нее разрешения. У этой нечесаной, возможно даже неумытой, в линялом платье и жутком плаще!
«Она-то тут при чем? – ревниво подумала Валюшка. – Можно подумать, от нее здесь что-то зависит! Неужели она и на Остров с нами потащится?! Нет, такой подлянки судьба мне не подложит! А впрочем, пусть едет на Остров! И пусть ее там пожрет белая трава!»
Но Валюшка тут же вспомнила, что вся белая трава должна была исчезнуть после того, как они с Лёнечкой и Валером прикончили Владычицу Острова, и огорчилась, что хоть немножко не осталось. Специально для Ганки!
– Если путь с задержки начинается, толку в этом пути, считай, не будет! – пробормотал Лёнечка. – И вообще не нами сказано: с черным в лес не ходи, с рыжим баню не топи, лысому не верь, с курносым не вяжись, а ежели у которого человека ресниц нет, тот считается чертом или, по крайности, его пособником, потому что у настоящего черта ресниц нет!
При этом он многозначительно покосился на Витки Сейтмана.
– Много ты знаешь о чертях! – рассердилась Валюшка, вспоминая Никто, у которого ресницы были (хоть и черно-белые, как его волосы), и виновато улыбнулась Витки Сейтману: – Не обращайте внимания, пожалуйста. Лёнечка одно время читал только «Словарь русских суеверий», вот и набрался там всякой ерунды [9].
– Твой друг видит дальше тебя, – раздался чрезвычайно противный визгливый голос. Он до такой степени напоминал скрип железа по стеклу, что Валюшка передернулась. – Он видит врага!
Это заговорил второй «ведущий специалист по управлению погодой», прибывший из африканской страны Азанде. Звали его тоже Азанде. Он был черный как сажа, с яркими белками черных глаз (такие глаза бывают у вороных коней!) и, словно в насмешку, светлыми розоватыми ладонями. Он ходил практически босиком (не считая куцей травяной обмотки на ногах) и не особо обременял себя одеждой. На нем была пышная юбочка до колен из птичьих перьев и травы да странно шелестящая короткая накидка из какой-то переливчатой ткани, очень напоминающей змеиную кожу. На поясе болтались серое птичье крыло и какая-то короткая кривая палка. На шее висело ожерелье из зубов и когтей самых разных животных. Волосы у Азанде оказались не короткими и курчавыми, как у всех африканцев, виденных Валюшкой раньше, а очень длинными, черными и блестящими. Иногда они начинали как-то странно шевелиться и шелестеть, как если бы в них кто-то прятался и пытался выбраться на белый свет. Тогда Азанде резко хлопал в ладоши, после чего шелест и шевеленье прекращались. Но однажды Валюшке показалось, что в этих черных волосах мелькнула какая-то небольшая тварь с клешнями и острым хвостом, напоминающая скорпиона.