Лерка от неожиданности подпрыгнула и завопила:
– Я? Нет! Ничего!
И в этот момент полупрозрачная незнакомка резко остановилась и обернулась. Удивленно, словно сама только заметила сидящих людей, она внимательно разглядывала девочку. Та шарахнулась к окну, по пути сбив журнальный столик.
– Лера! Что случилось?! – кричала мама, а незнакомка, не отрываясь, следила за девочкой, потом в ее полупрозрачных глазах мелькнули то ли радость, то ли злорадство, то ли какая-то идея, она качнулась и растаяла в дымке.
С тех пор начался кошмар.
Лера старалась не оставаться одна, спала со включенным светом, до бесчувствия смотрела фильмы и сидела в соцсетях, лишь бы отключиться и не слышать ничего: с того вечера ее не покидало ощущение, что до нее кто-то пытается достучаться, дотронуться.
Знаете, бывает твой телефон «вне зоны доступа», но ты все равно знаешь, что тебе звонят, и беспокоишься.
И вот сейчас «дозвонились»…
По спине сползал змеем холодок. Лерка только сейчас, увидев фотографию темноволосой женщины, Татьяны Селиверстовой, отчетливо поняла, КТО была она, и та женщина в кружевах, и девочка в ситцевом халатике. Все они были ДУХИ, призраки… Она, Лерка, видела и слышала давно умерших людей.
И вот теперь одна из них хочет ее руками что-то сделать. Кого-то найти.
И, видимо, не отпустит, пока Лерка этого не сделает.
– Татьяна, ты здесь? – прошептала Лерка в темноту, изнемогая от любопытства и страха. Под ребрами что-то томительно ухало, обрываясь. Что это? Сердце? Действительно, похоже, что падает в пятки.
Затылком девочка почувствовала знакомый холодок. Она оглянулась: рядом с ней стояла Татьяна, все такая же сосредоточенная, напряженная и испуганная.
– Это была твоя могила?
Медленный кивок.
– Кто эти дети? Артем, Маргарита и Алена?
Стон, похожий на крик. Лицо Татьяны подернулось пленкой, мерцание поблекло.
– Это твои дети? – продолжала допрос Лерка. Она сама не знала, откуда у нее взялась сила. Сердце бешено колотилось, руки похолодели и покрылись испариной, коленки дрожали. Но она знала, что должна знать больше. И еще, что у нее есть право спрашивать, а эта несчастная женщина обязана отвечать. И Татьяна едва заметно кивнула.
– Ты хочешь, чтобы я нашла того толстого дядьку?
Женщина с силой стиснула зубы, подняла на Леру глаза, полные слез и ненависти, и снова кивнула.
– Где я его могу найти? – Лера спросила и поняла сама, что ответа на этот вопрос не получит – если бы Татьяна знала, она бы и сама его нашла. Поэтому задала другой вопрос, который ее беспокоил даже больше. – Что будет со мной потом? Я не хочу попасть в психушку, выполняя ваши поручения. Ты же не одна там такая, которой кто-то зачем-то нужен здесь?
Темноволосая женщина покачала головой и задумалась.
– Я не пущу, – прошептала она наконец.
– То есть я помогаю тебе, а ты меня охраняешь от других просьб?
Татьяна кивнула. Это Лерку вполне устраивало. Она кивнула в ответ и улыбнулась:
– Я тебе помогу. Найду тебе этого толстого борова.
Татьяна прищурилась. Она подняла руки и протянула Лерке белого плюшевого медвежонка, того самого, с пожарища, девушка его хорошо запомнила.
– Это ему. Когда найдешь.
И растаяла.
Лерка устало опустилась на диван. Ее било мелкой дрожью, подташнивало, суставы пальцев рук нещадно ломило, холодный пот струился по побледневшему лицу. В этот момент в комнату заглянула мама.
– Лерочка! Да ты вся горишь!!! – запричитала она, укладывая дочь в постель, теплее укутывая пушистым пледом ноги. – Вот и сразу стало ясно, откуда это бред… Ты просто больна, моя милая! У тебя жар. Вот и все…
Лерка не стала спорить. Сил не было. В конце концов, если это все сейчас закончится, то пусть она так и думает, ее это успокоит. Меньше всего Лерке хотелось причинять боль маме.
И она не сопротивлялась. Позволила себя уложить, напоить теплым чаем с медом и лимоном, выпила даже какую-то микстуру. Мама, увлеченная заботой о ребенке, даже не заметила белого пушистого медвежонка, жалобно притулившегося в углу дивана.
* * *
Утром Лера чувствовала себя гораздо лучше. Все-таки мысль, что не будет больше этого противного холодка по спине, этих шепотов и стонов, придавала ей сил и уверенности.
Пока мама, думая, что дочь крепко спит, убежала в аптеку, девочка включила ноутбук и забила поисковый запрос: «Татьяна Селиверстова». Гугл ответил молчанием, выдав ей кучу ненужных страничек из соцсетей.
Тогда Лерка уточнилась, забив свой нынешний адрес с пометкой «происшествия».
Оказывается, домик-то у них беспокойный. За последний год средства массовой информации писали о трех драках с поножовщиной, одном самоубийстве в соседнем подъезде, и, батюшки мои, аж семи кражах! Прямо «нехороший» дом у них. И это все на глазах круглосуточной охраны, датчиков и тепловизоров!
Но информации о Татьяне Селиверстовой не было.
В памяти всплыла, словно подсказка, золотая табличка с черного обелиска. Лера забила в поисковик дату «17 мая 2014 года». И почти сразу увидела страшное сообщение.
«Жуткая трагедия произошла прошедшей ночью по адресу… (Лерка поняла, что адрес ее нынешнего дома отличается буквой «а» от адреса, по которому жила Татьяна): в пожаре, возникшем в частном доме, погибла молодая женщина с тремя несовершеннолетними детьми. По предварительным данным, произошел взрыв бытового газа. Отец семейства в настоящее время находится в больнице, его увезли накануне с приступом острого аппендицита, и по счастливой случайности его не оказалось дома в момент трагедии (Лерку передернуло при словах «счастливая случайность», явно идиот какой-то писал). Журналистов к нему не пускают.
Как сообщили нам в следственных органах, семья не состояла на учете в качестве неблагополучной, погибшая Татьяна С. работала в аптеке, ее супруг и отец троих погибших малюток работает водителем автоколонны 2278 нашего города.
По факту гибели четырех человек возбуждено уголовное дело».
И фотографии того самого дома, в котором она оказалась вчера.
Ошибки быть не может. Это она.
Лера до тошноты ощутила удушье, запах гари и жуткого, ничем не поправимого горя, перед глазами вновь поплыли покореженные карнизы и фрагменты черепицы.
Она взглянула на белого медвежонка.
Там, на пожарище, он был совсем чистый. Может, его принесли позже? Она взяла его в руки.
Пальцы утонули в мягком мехе, а по рукам потянулся холодок. Лера закрыла глаза.
Теплый вечер окутал ее. Она оказалась в комнате с низким потолком, старенькими, местами отошедшими от стены, изрисованными детскими наивными каракулями, обоями. У стены – продавленный диван, на нем сидит, насупившись и уставившись в учебник, мальчик лет четырнадцати. У Леры часто забилось сердце. Артем Селиверстов.
Рядом с ним, на вязаном из лоскутков круглом, аляпистом ковре, устроилась с куклой его сестра Маргарита. Она сосредоточенно застегивала на платье любимицы пуговку, сопя и нервно шмыгая носом. Артем на нее не обращал внимания, иногда тревожно прислушиваясь к происходящему в коридоре. Лерка подошла к стеклу и тоже прислушалась.
Женский голос, тревожный и сдавленный. И мужской, шипяще-угрожающий.
– Я вас предупредил, Татьяна. Вы испытываете терпение и мое, и моего шефа.
– Я ничего не хочу знать ни про вас, ни про вашего шефа! Мы вам сказали уже раз сто, наверное, – дом не продается. Оставьте уже нас в покое, в самом деле!
– Я оставлю… оставлю. Только зря вы так, Танюша!
– Да какая я вам «Танюша»! Я вас чуть ли не вдвое старше!!! – вспылила женщина. Лера услышала шум, возню там, за стеклом. Артем тоже напрягся и привстал.
– Слушай, ты, старая карга, – Лера едва различала слова в этом зловещем шепоте, больше похожем на шипение, – мне по барабану, что ты там о себе думаешь. Я тебе сказал – срок вышел! С вами хотели как с нормальными людьми договориться, деньги предлагали, а вы… Короче, лохудра, я тебе так скажу: и для тебя, и для твоих выродков лучше будет, если уже сегодня ночью вас здесь не окажется, поняла? – Какой-то стук, что-то с грохотом разбилось в коридоре, Артем подскочил и бросился к двери. Но выйти не успел, в комнату проскользнула испуганная Татьяна, с заплаканным лицом, по которому черными ручейками растекалась косметика. Она сжала сына в объятиях так, что у того, наверно, половина костей сломалось.