Одно дело изливать душу какому то абстрактному священнику, и совсем другое — своему товарищу по группе, которому потом придётся смотреть в глаза. Так что, никто ничего не знает. И ты не узнаешь, потому что он себе где то за границей приобрёл экранирующий амулет.
— Он вообще слишком замкнутый какой то, — сказал человек с бантиком, доставая сигарету и прикуривая все тем же способом. — Я его мало видел с тех пор, как познакомился… заново, но у меня сложилось именно такое впечатление. Замкнутый, холодный… и опасный. Как пистолет.
— Ну, Пассионарио, ты и вправду поэт! — усмехнулся Амарго. — Осталось только сесть и балладу написать — «Товарищ Кантор — человек пистолет». Ты у нас любитель революционные стихи сочинять. Ты, помнится, и его собирался к этому полезному делу пристроить.
— Так ведь я хотел, как лучше. Я ведь знал его другим… Если честно, я не подозревал, что он таким станет. Когда он отказался работать в пропаганде а попросился в боевики, я думал это у него временное следствие тяжёлого потрясения. Чего чего, а злым он никогда не был…
— А я знал, что он не станет работать в пропаганде. Правда, я надеялся, что он просто пошлёт нас куда подальше и уйдёт в неизвестном направлении, а что он попросится в боевики, я тоже не ожидал… Ну что ж, я пошёл, сообщу Кантору, что для него есть работа, и пусть приступает?
— Пусть. Может, этот Ромеро хоть теперь поумнеет и научится уважать товарищей.
— Непременно, — согласился Амарго. — Кантор большой любитель плевать на инструкции, и если Ромеро скажет ему что то вроде того, что он сказал Рико, то и драки, как таковой, не будет. Не забудь предупредить об этом Сорди.
— А ты предупреди Кантора, чтобы не вздумал убивать. А то с него станется, а Ромеро нам всё таки нужен.
— Да прям таки, невелика потеря, — Амарго недовольно поморщился и перевёл разговор на другую тему. — Как твоё ухо?
— Да ничего, все в порядке. Ты же знаешь, я умею регенерировать, так что у меня все быстро заживает. Даже следов не останется, вот увидишь.
— Да я то знаю, но ты всё таки будь как то поаккуратнее. Как можно было так обжечь ухо? Опять самостоятельно учиться пытался?
— Да нет, я просто гладил рубашку, а в это время меня москит за ухо укусил…
— Пассионарио, ты как маленький, честное слово! Вечно с тобой что то приключается. Представляю себе, что бы от тебя осталось годам к сорока, если бы ты не умел регенерировать. Ты что, не мог утюгом гладить, как все нормальные люди?
— Но я же умею. Даже если бы это бедное ухо сгорело полностью, выросло бы новое.
— И на что бы ты был похож? Ты уж хотя бы уши как то побереги.
— А ведь верно! — молодой человек звонко расхохотался. — Я и забыл, ведь новое бы выросло такое, каким оно должно быть от природы… Хорош бы я был, с разными ушами… Да ладно, не переживай. Ничего со мной не случится.
— Хотелось бы надеяться… — вздохнул Амарго и потянулся за шляпой.
— Ой! — испуганно сказала Ольга и остановилась на пороге. Меньше всего она ожидала увидеть здесь его, да ещё одного, поскольку Жака видно не было.
Его величество сидел за столом, точно, как в первый день их знакомства, и задумчиво что то чертил на листе бумаги. Увидев её, он отложил карандаш, скомкал лист и сказал:
— Ну вот, опять «ой»! Жак что, не сказал, что я здесь? Вот уж, любитель сюрпризы устраивать!
Странный какой то был у него тон, не то обиженный, не то недовольный. Ольга попыталась вспомнить, как же следует приседать перед королём согласно этикету, но, будучи в замешательстве, никак не могла собрать мысли в кучу, поэтому просто отступила на шаг, упёршись спиной в дверь, и сказала с лёгким приседанием:
— Приветствую вас, ваше величество!
Его величество резко изменился в лице и встал из за стола.