«Что ж, придётся идти… Может, залезут в грязь, попортят обувь, и боевой настрой сам исчезнет? Жаль только, вместе с настроением… И тогда всё, конец. Потерянное время, нервы – впустую. Никакого морального удовлетворения. Только зуд неисчерпанного любопытства: «А что было бы?..» Хотя нет! Это другом месте и в другое время: «А что было бы?» Здесь и сейчас думать нечего – всё к лучшему!»
***
Поначалу спуск показался на удивление лёгким. Угол наклона был не настолько крутым, как это выглядело сверху, и только раз тропинка резко бросилась под откос, так что пришлось подавать дамам руку, осторожно двигаясь задом-наперёд, чтобы в случае чего послужить упором (или амортизатором). Но вскоре мы наткнулись на место обвала.
К счастью, почву крепко сковало ночным морозцем, и комковатый гребень обрыва с покатым спуском под ним были вполне проходимыми (и даже гигиеничными). Я хотел, улучив момент, подхватить за талию хрупкое тельце Марии, но она мне этого не позволила, с лёгкостью спорхнув с земляного гребня и лишь на мгновение опёршись на протянутые руки Ильнура (гада). Так что пришлось проделать это па с собственной дамой, подняв её над обрывом и с разворота поставив вниз. В благодарность за это меня одарили улыбкой акулы.
Дальше дорога стала уже вполне нормальной, а поблёскивавшие впереди островки, издали казавшиеся жидкой грязью, были прихвачены льдом. Так что всё обошлось без потерь – даже обувь осталась целой. Теперь мы стояли у проволочного заграждения, растянутого между старыми столбами, которые сверху оканчивались штырями отогнутой наружу арматуры. На штырях, конечно же, тоже была колючка, а видимость преграды на нашем пути создавали покосившиеся, ржавые решётчатые ворота с весёлыми четвертинками солнышек, железные лучи от которых разбегались к боковым перекладинам.
Справа от ворот проржавевшим кособоким ромбом висела металлическая табличка, однако прочесть её было невозможно. Проволока, когда-то державшая табличку за края, сохранилась лишь с одного угла, и железный лист перегнулся, повиснув наружу изнаночной стороной. Под любопытными взглядами девушек Ильнур подошёл к воротам и ухитрился поднять указатель за нижний край, повернув его другой стороной. Но результат оказался почти нулевым: на табличке сохранились одни лишь призрачные разводы на грязно-белом фоне, подёрнутом кракелюром, который разбегался от пятен проросшей сквозь эмаль ржавчины. Только в самом начале, в левом верхнем левом углу сохранилась бледная тень какой-то перекладины, но она могла принадлежать почти любой букве алфавита.
– Дела давно минувших дней… – беззвучно присвистнул я, приподняв брови и вызвав цепную реакцию смеха. – Ну что, поиграем в отважных археологов, Или, может, оставим всё как есть и благополучно вернёмся в привычный нам уютный мир?
– Всё-таки интересно, что это… – удивив всех, вдруг протянул Ильнур.
– Да! Мы столько сюда добирались, неужто пойдём назад?! – досадливо воскликнула Мария, и я вновь почувствовал, что сопротивление бесполезно.
– Странное какое-то здание, – вмешалась Ольга. – Не то ангар… Но больно уж капитальный. Не то школа… Но зачем тогда колючка? Нет, на школу не тянет. Слишком уж брутально. А может… какая-то резервация? Для одарённых этими, как их… суперспособностями!
Все захихикали, а Мария и вовсе громко прыснула со смеху, мило спрятав лицо в воздушных складках шарфа.
– Вряд ли, – сказал я без улыбки. – Да и о пустующих больницах я никогда не слышал. – (Снова волна смешков.) – Архитектура какая-то странная: никаких хозяйственных корпусов, пристроек… Просто большой длинный дом, как…
– Коровник, – брезгливо вставила Ольга.
– Нет, для коровника великоват, – парировал я.
– Слоновник! – весело ввернула Мария, и её поддержал дружный хохот.
Не устоял и я:
– Маловат…
– Индийские слоны достигают роста не более трёх метров и не превышают массы пяти тонн, – менторским голосом вдруг изрекла Мария.
«О-ох… Если ты хотела впечатлить здесь кого-то из скептически настроенной публики, то попала в самую точку… – подумал я со скрипом зубовным. – Но здание-то и правда странное: хоть явно заброшенное, с дырами выбитых окон и потёками влаги, но вокруг – ни следа того хаоса, который всегда образуется в покинутых человеком местах. За первым кольцом ограждений всё вполне обычно: стебли сухой травы, вынесшие тяжесть снега и пронзившие сугробы насквозь, голый кустарник, мелкие горки мусора, бой кирпича и стекла… Но вот странно: ничего такого и в помине нет за вторым кольцом колючки: ни буйных зарослей, ни сухой травы, ни раскуроченных оконных рам. Хотя к стенам здания привалились куски выбитых стёкол, но поле вокруг сплошь чернеет твёрдой вытоптанной землёй, будто бы даже раскатанной колеями от колёс и подёрнутой свежей наледью».
– Может, ну его нафиг?! Вдруг это военный полигон? – шутя выдал я.
– Да ну что вы, какой полигон?! – запротестовала Мария. – Я не слышала о таком. Ну какой полигон у нас в городе?
– А мы, по-вашему, всё ещё в нём? – в тон ей поинтересовался я.
– Ну конечно в нём! – не на шутку обиделась Мария. – И пяти километров не прошли…
– Да? А ты думаешь, мирному горожанину известна точная конфигурация его границ? – зачем-то подстегнул её я, сам удивляясь этому бреду, но не в силах остановиться.
– Тем более пошли! – весело бросила она, сорвавшись с места и с силой толкнув створку ворот, едва державшихся на петлях.
***
Во второй линии ограждений тоже были ворота, но размером поменьше. И сам забор был попроще: немногим выше моего роста, и не с бетонными столбами в качестве опор, а с толстыми железными трубами, не знавшими иной краски, кроме оттенков окисления. И колючка здесь оказалась только поверху, а между опорами была растянута сетка рабица. Но, видимо, тут когда-то и был основной КПП: у ворот стояла прогнившая деревянная будка с вывалившимся окном. Мы по очереди просунули головы в прямоугольник проёма, где раньше была рама, валявшаяся теперь под ногами чёрным ромбом. Внутри не нашлось ничего интересного: ни стула дежурного, ни погнутой алюминиевой кружки или осколков фарфоровой чашки с коричневым чайным налётом. Только доски внутренней обшивки, вымытые дождями до пепельного оттенка, источавшие запах сырости с какой-то химической примесью. Местами они лоснились разводами олифы с бахромой кристаллического налёта по краю. Настил на полу расселся, открыв широкие щели, пропускавшие аромат чернозёма.
Странно, но вход в само здание был не напротив ворот. Нет, строение стояло к нам боком, и, кажется, всё же за первым корпусом было что-то ещё. Я прошёл влево метров пятнадцать, до ближайшего угла здания, и бросил первый взгляд на тяжёлые металлические ворота, занимавшие весь его торец. Похоже, они были заперты встроенным замком, ведь снаружи не было видно ни цепей, ни засовов.
«Точно ангар. Старая пожарная станция? Нет… Так неудобно расположен выезд… Машинам бы пришлось петлять. И без каланчи… Какой-то завод? Казарма? Возможно. Дальше жилые корпуса, а здесь гаражи…»
Мои размышления вдруг прервал звонкий щебет Марии, рассуждавшей, как можно пробраться внутрь здания. Но её опередил Ильнур. Он выудил из ближайшей горы хлама на удивление прочный деревянный ящик: без крышки, зелёного цвета, с неразборчивой маркировкой на днище.
«Неужто от боеприпасов?» – мелькнула в голове сумасшедшая мысль.
Но теперь-то уж точно назад поворачивать было поздно, и мы направились к самому первому окну, свободному от зубастых осколков. Оно как раз находилось с краю, за углом от ворот. Я успел-таки подсуетиться – выхватить ящик у Ильнура из рук. Прислонив его к стене и мельком проверив на устойчивость, я украдкой взглянул на Марию и нарочито лихо, по-молодецки вскочил в оконный проём.