Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга третья. Январь 1943 – январь 1944 - Соболев Геннадий Леонтьевич

Г. Л. Соболев

Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга третья. Январь 1943 – январь 1944

© Г. Л. Соболев, 2017

© С.-Петербургский государственный университет, 2017

* * *

Сестра моя, товарищ, друг и брат, ведь это мы, крещенные блокадой! Нас вместе называют Ленинград, и шар земной гордится Ленинградом.

Ольга Берггольц. Февральский дневник.

Введение: Ленинград в 1941-1942 гг.

Настоящая работа завершает трилогию «Ленинград в борьбе за выживание в блокаде», первые две книги которой были опубликованы в 2013 и 2015 гг.[1] Третья книга посвящена наименее изученным событиям 1943 г. после прорыва блокады. Вполне понятно, что драматические и трагические события 1941-1942 гг. на долгое время заслонили реальное значение 1943 г. в блокадной историографии[2].

Основываясь на опубликованных в последние годы новых документальных источниках и архивных материалах, а также на достижениях современных исследователей, автор пытается ответить на один из кардинальных вопросов истории 872-дневной блокады Ленинграда: почему после ее прорыва город еще почти год нес большие потери от систематических артиллерийских обстрелов противника, а его жители погибали и испытывали тяжелейший психологический стресс? Подчеркну, я сторонник принципа преемственности в изучении исторического процесса, в том числе и такого исторического феномена, каким, несомненно, является блокада Ленинграда. Многолетний опыт постижения этого феномена дает основание утверждать, что многие вопросы его изучения поставлены не сегодня[3]. Потому нельзя согласиться с теми современными авторами, кто отказывает советской историографии обороны и блокады Ленинграда в постановке целого ряда важных вопросов. «Неудивительно, что исследования истории ленинградской блокады были подогнаны под действующую в послевоенные годы советскую идеологию, – пишет, например, Ю. М. Лебедев. – Смысл ее применительно к блокаде состоял в том, что Ленинград был якобы спасен от захвата фашистов благодаря мудрости коммунистического руководства и беззаветной любви жителей к городу, носящему имя Ленина»[4]. Действительно, партийные и советские власти с самого начала стремились поставить изучение истории блокады Ленинграда под своей контроль. Но если бы Ю. М. Лебедев был историком, а не «специалистом информационно-аналитических служб», как он представляет себя в своей книге, ему следовало бы знать, что никакие партийные запреты не могли остановить начавшийся еще в 50-е годы процесс научного изучения ленинградской блокады. Первым серьезным монографическим исследованием этой проблемы стала вышедшая в 1959 г. книга московского историка А. В. Карасева «Ленинградцы в годы блокады»[5]. Автор книги, воевавший на Ленинградском фронте и ставший после войны научным сотрудником Института истории АН СССР, изучил и ввел в научный оборот огромный пласт документов из центральных и ленинградских архивов. Именно эти новые документы позволили А. В. Карасеву правдиво осветить самые разные стороны блокадной жизни ленинградцев, показать последствия голода и холода, унесших в первую блокадную зиму сотни тысяч жизней. По мнению исследователей, книга А. В. Карасева не утратила своего научного значения и сегодня[6].

Поставив под сомнение способность советской историографии самостоятельно и объективно разобраться в истории ленинградской блокады, Ю. М. Лебедев опубликовал собственное «военно-историческое исследование», которое, по его мнению, может подтолкнуть современных историков «к более глубокому изучению ленинградской блокадной эпопеи». Речь идет о комментариях и выводах, к которым автор пришел при изучении оригинала «Военного дневника» начальника генерального штаба сухопутных войск Германии. Главный из них, как я уже писал во второй книге своей блокадной трилогии, состоял в том, что при переводе этого дневника на русский язык переводчик весьма вольно обошелся с текстом и даже ввел в него термин «захват», которого, оказывается, в тексте оригинала не было. «На самом деле начальник генерального штаба сухопутных войск, – полагает Ю. М. Лебедев, – имел в виду не захват Ленинграда, а принуждение его к капитуляции. В этом заключался смысл решения вопроса. Задача состояла в том, чтобы блокировать многомиллионный город, подвергнуть его лишениям и заставить в конечном итоге добровольно сдаться»[7]. Именно Гальдер, по мнению Ю. М. Лебедева, убедил Гитлера отказаться от штурма Ленинграда, и ленинградское направление по воле Гитлера превратилось во «второстепенный театр военных действий»[8]. Вероятно, Ю. М. Лебедев как военный переводчик прав, но я как историк уверен, что не в этих текстологических открытиях нужно искать ключ к пониманию того, что произошло под Ленинградом в критические дни осени 1941 г. И можно только удивляться, что некоторые историки и публицисты готовы пойти за автором «сенсации», соглашаясь с ним в том, что все последующие решения Гитлера, поддавшегося влиянию генерала Гальдера, подтверждали его решение «не брать» Ленинград. Так ли это?

Вернемся еще раз, как мы делали это в предыдущей книге, к приказу группы армий «Север» № 1 от 28 августа 1941 г. Вот что в нем говорилось: «1. Блокировать город Ленинград кольцом как можно ближе к самому городу, чтобы сэкономить наши силы. Требований о капитуляции не выдвигать. 2. Для того, чтобы город как последний центр красного сопротивления на Балтике, был как можно скорее уничтожен без больших жертв с нашей стороны, запрещается штурмовать город силами пехоты. После поражения ПВО и истребительной авиации противника его оборонительные и жизненные способности следует сломить путем разрушения водопроводных станций, складов, источников электропитания и силовых установок. Военные сооружения, способность противника к обороне нужно подавить пожарами и артиллерийским огнем. Каждую попытку населения выйти наружу через войска окружения следует предотвращать, при необходимости – с применением оружия…» К сожалению, так бывает, что исследователь иногда видит в источнике только то, что хочет видеть. Но из текста этого приказа Гитлера нельзя не заметить, что в нем речь шла не о «добровольной капитуляции» Ленинграда, а о его уничтожении в результате обстрелов и бомбардировок. И даже командующий группой армий «Север» фон Лееб, который, по мнению Ю. М. Лебедева, рассчитывал «на добровольную капитуляцию города»[9], 5 сентября 1941 г. выразил мнение, что «если Ленинград, подгоняемый голодом, будет вынужден сдаться, то его следует лишить тогда по крайней мере возможности повторного сопротивления»[10].

Действительно, Гитлеру и его генералам пришлось не раз менять свои планы и способы овладения Ленинградом, в первую очередь из-за ожесточенного сопротивления защитников города, хотя человеконенавистническая сущность их планов в отношении судьбы населения осажденного города оставалась неизменной. И все же главную роль здесь играл не Гальдер, а Гитлер, придававший захвату Ленинграда первостепенное значение в силу его политической, экономической и стратегической роли в начавшейся войне. Как пишет в связи с этим современный немецкий историк Йоханнес Хюртер, «Ленинград играл особую роль в захватнических планах Гитлера, порой даже большую, чем Москва, которая оставалась главной целью наступления для Генерального штаба вермахта»[11].

Современный исследователь В. А. Мосунов, изучавший наступление немецких войск под Ленинградом в сентябре 1941 г. не по дневникам генерал-фельдмаршала фон Лееба и генерал-полковника Гальдера, а по документам оперативного отдела группы армий «Север», по журналам боевых действий 16-й и 18-й армий, журналам боевых действий и приложениям к ним 26, 28, 50-го армейских корпусов и 41-го моторизованного корпуса, пришел, на мой взгляд, к вполне обоснованному выводу, что «для немецкого командования наступление обернулось фактически военным поражением»[12]. В результате анализа всего комплекса немецких документов автор новейшего исследования «Битва за Ленинград. Враг у ворот!» убедительно показывает, что в сентябрьском наступлении «немецкие войска понесли довольно значительные потери, не выполнив при этом всех задач. Сопротивление Красной Армии оказалось достаточно сильным и, в свою очередь, привело к тому, что противник не смог выйти на ближний рубеж окружения»[13]. Удивленный живучестью мифа, запущенного немецкими генералами еще в конце 40-х годов – о спасении Ленинграда Гитлером, который отдал приказ об отводе танковых частей на московское направление, В. А. Мосунов резонно замечает: «Поэтому все разговоры о том, что Гитлер спас Ленинград, являются элементарной фальсификацией. Удобно валить собственные просчеты на других, когда они уже не в состоянии ответить. Тем более, что творцом идеи переброски всех сил на московское направление был все же Ф. Гальдер»[14].