Это был часовой, поставленный Трико.
«О каком дворе он говорил?» — подумал про себя Рагастен.
И он проворно перескочил через наваленную в этом месте преграду.
Выбросив из головы вопрос, что означает эта неожиданная легкость доступа в то самое время, когда воры держались настороже больше обычного, Рагастен продолжил путь.
Дух у него зашелся, когда он увидел в конце переулка большую площадь, освещенную кострами.
Через несколько секунд он уже был во Дворе чудес. Он немного задержался, чтобы по возможности сориентироваться и рассмотреть необычное зрелище.
Тяжелым, чадным огнем горели пять-шесть больших костров поодаль один от другого. Иногда порыв ветра отгонял дым, и тогда пламя освещало красным дома вокруг большого прямоугольника — дома гнилые, обшарпанные, все в трещинах, с черными окнами, которые, словно пустые глазницы, глядели на площадь.
Вокруг огней бурлили толпы, а за столами мужчины со зверскими лицами и женщины с изможденным видом хриплыми голосами распевали песни, осушая оловянные кружки, куда воровки то и дело подливали вина.
Другие, сидя на раскисшей земле, чистили рапиры и точили кинжалы. Иные заряжали аркебузы.
Рагастен и Спадакаппа прошли через эту толпу, но никто не обращал на них внимания. Ведь раз они здесь — значит, объяснили часовым, зачем идут.
Рагастен нетерпеливо всматривался в эти кучки людей, которые казались призрачными в красноватом свете костров.
Среди этих мрачных, свирепых лиц он пытался разглядеть веселое, честное, энергическое лицо юноши, которого он вытащил из-под виселицы.
Но узнает ли он его, даже если и разглядит?
Одна группа, самая многочисленная и непохожая на другие, привлекла его особое внимание. Здесь не пили, не пели песен. Кто-то, кажется, держал речь, а сотни две-три человек его слушали.
Все они были хорошо вооружены. Почти все носили кирасы.
Словом — настоящая армия Двора чудес.
Рагастен подошел и сквозь плотную толпу пробрался в первые ряды.
Посередине было расчищено довольно большое пространство. Там стоял помост из досок, уложенных на пустые бочки. На помосте стоял стул, а на стуле сидел человек и громко говорил так, чтобы слышали все собравшиеся. Рагастен его сразу узнал: то был Трико.
Его слушали в такой напряженной тишине, что Рагастен немедленно догадался, какую власть имел этот человек.
Несколько человек вокруг помоста, похоже, дожидались своей очереди держать речь в этом собрании нотаблей: ведь во Дворе чудес, как и повсюду, была социальная иерархия, хотя и не столь жесткая, потому что каждый член общества здесь мог объявить себя независимым.
— Короче, дело такое, — перешел Трико к заключению своей речи. — Никто на нас нападать не будет: не посмеют! Нашим святым вольностям уже много веков — так к тому же у нас еще и сила есть! Вот я и говорю, что бояться нам нечего. Быть того не может, чтобы великий прево задумал такую глупость: взять силой королевство Арго. Поэтому я говорю вам: на провокации не поддавайтесь! Давайте сейчас же разберем баррикады — они только без толку обижают прево, — сложим оружие и пойдем себе спокойно спать. Я все сказал.
По рядам воров пробежал одобрительный шепот — но так шепчется меж собою стая волков: непосвященный принял бы ее рык не за одобрение, а за угрозу.
Вдруг в этом шуме раздался молодой сильный голос:
— Братья, наш добрый Трико ошибается! Клянусь вам: скоро на вас нападут! Не разбирать надо баррикады, а укреплять.
Рагастен так и вздрогнул. Он встал на цыпочки и увидел, что говорит юноша, стоящий возле помоста, опираясь на шпагу.
Это был Манфред.
Сердце шевалье заколотилось.
Нет, не может быть, чтобы этот молодой человек с честным, откровенным, отважным лицом был таким бандитом, как расписывал Трико у Монклара!
Неодолимый порыв симпатии бросил Рагастена к самому помосту.