– Макс! – гаркнула Вера. – Хорош трепаться! Отклонили?
– Ну, в общем, да.
– Это конец!
Вера устало опустилась на стул. Ей вдруг стало так плохо, что даже затошнило. Не выдержала – побежала в ванную. Там ее вывернуло наизнанку. Слабость разлилась по телу. Она опустилась на кафельный пол и прижалась спиной к ледяной стене. Смотрела в одну точку, а в голове плескалась мысль «Конец всему!»
– Вера, открой! Слышишь?
В дверь тарабанили, как не сразу сообразила. Сколько же прошло времени?
– Открой, иначе вышибу дверь.
Губы скривились в улыбке. Кто вышибет? Макс? Стоило представить его худощавую, хоть и достаточно высокую, фигуру, как из груди вырвался истерический смех, а из глаз брызнули слезы. Не переставая хохотать, она заставила себя встать с пола и открыть дверь, больше переживая, что друг может покалечиться.
– Наконец-то! – выдохнул Макс.
Смех перешел в рыдания, а ноги отказывались держать. Макс подхватил ее на руки и отнес на диван. Она уткнулась в подушку, обильно орошая ее слезами. Как сквозь слой ваты до нее долетал голос друга:
– Вер! Перестань реветь! Хватит уже. Ты же сильная!
Кто сильная? Она? Да она бесхребетная, помешанная на бредовой идее, с проломленной головой от бесконечных попыток пробить железобетонную стену. Неудачница, которая подсела на призрачную идею, как наркоман на иглу. И теперь эта идея мешает ей жить, стала навязчивой, сводит с ума. А стоит только попытаться соскочить, как начинаются ломки, и надвигается депрессия. И нет конца и края этому состоянию, словно она ходит по кругу. Только вот слезы лить и правда бессмысленно. Помокрили и хватит. С истериками она умела справляться. И с этой расправилась быстро. Успокоилась, села на диване и вытерла мокрое лицо краем свитера. Немного мешала икота, но на нее Вера старалась не обращать внимания.
– Макс, я бездарь, нужно признать это, – посмотрела она на преданного друга, ни грамма не заботясь о внешнем виде. Подумаешь, нос размером с огромную рыхлую картошку и глаза, как щелочки, и красные, как у быка. Ему не привыкать, а ей плевать.
– Не драматизируй. Ну отклонили рукопись, и что? Не конец света?
– Да?! А ничего, что мы ждали два года? Нормально, что все это время нас пичкали обещаниями? Ты только подумай – два года жизни и грандиозные планы! И все рухнуло в один момент.
– Ничего страшного. Обратимся в другие издательства.
– Какие, Макс? Какие?! – Вера захохотала, но вовремя оборвала себя, испугавшись новой истерики. – Какие еще остались издательства, куда бы ты не писал и не звонил? Все! Хватит! Надо признать поражение и попытаться жить дальше. Автор из меня никудышный. Слава богу, как журналист вроде состоялась. Буду писать свои статейки до старости.
– Что вот так и сдашься?
– Как так? По-твоему, я мало сделала? Вернее, пыталась сделать? Пойми ты, наконец, я не могу написать ничего, что было бы востребовано.
– Востребовано, говоришь? – Макс почесал затылок, а потом привычно запустил пятерню в черные волнистые волосы, отросшие до плеч. – А что если придумать совершенно нестандартный сюжет?
Куда уж более нестандартный? Вера подумала о романе, над которым работала в данный момент. Мир, где не бывает света. Только ее больная фантазия способна на такое. А все попытки придумать что-то оригинальное. И из Вехи пришел отказ. Два года ожиданий и обещаний. А ведь туда она отправила свой лучший роман. Да и издательство это почти монополист, кучу мелких под себя подмяло. Больше обращаться некуда, как ни крути.
Вера так задумалась, что даже про Макса забыла. Вздрогнула, когда он вдруг воскликнул:
– Придумал! Напиши про то, как главный герой попадает в другой мир. Там понимает, что он вампир. Его кусает эльф, и он постепенно превращается в благородного и ушастого. При этом он узнает, что избран какими-то богами для чего-то великого. Теперь он должен закончить магическую школу, спасти принцессу и весь мир. Вот!
Вера поймала себя на том, что смотрит на Макса с открытым ртом. Он выглядел таким воодушевленным, взлохмаченным сильнее обычного. В глазах плескалась такая радость, как будто только что сорвал джек пот. На губах блуждала мечтательная улыбка. Он больше не мог сидеть – вскочил и принялся мерить шагами комнату, обдумывая очередную гениальную идею.
– А еще можно…
– Макс! – закричала Вера. Он резко остановился и повернулся к ней лицом. – Макс, ты в своем уме?! Какие эльфы, кусающие вампиров? Ты случаем не обкурился?
Бред какой-то! Вера закрыла лицо руками. Или она сошла с ума, или это у Макса не все в порядке с головой. А скорее всего, им обоим требуется помощь специалиста.
– Вот так всегда! Ты отвергаешь любые идеи! Стоит мне что-то придумать, как ты выставляешь меня придурком.
– Но так и есть. Тьфу ты, прости, не то хотела сказать, – спохватилась Вера, заметив, как вытянулось его лицо. – Просто, все твои идеи – они бредовые.
– Я хоть что-то придумываю. А ты готова опустить руки.
– Я больше не могу ломиться в эту стену. Сил не осталось.
Она смотрела на Макса, какой тот расстроенный, и жалела его. Не себя, а его. Все годы с того момента, как она решила написать свой первый роман, он терпеливо выполнял все ее капризы. Первый предложил взять на себя организационные вопросы, переговоры с издательствами. Освободил ее от всего, лишь бы творила. После работы несся к ней – делился планами и новостями. Идеальный литературный агент, как ни крути. Она даже не могла вспомнить, встречался ли он с девушками последние два года. А она когда последний раз ходила на свидание? Во что превратилась их жизнь? В сплошную череду ожиданий и призрачных надежд.
– Что ты предлагаешь? – остановился Макс напротив нее.
– Ни-че-го. Вернее, я предлагаю все закончить. Хватит с меня этого издательского дерьма и писательского бреда. Надоело!
– Получается, все зря?
Он прищурился, и ничего хорошего это не сулило. Те редкие моменты, когда он вел себя так, заканчивались ссорой. Тогда он пропадал на какое-то время, но правда первый и возвращался, как ни в чем не бывало.
Надо бы извиниться перед Максом за грубость, успокоить его как-нибудь. В конце концов не он же виноват в ее бездарности. Со своей стороны он делал все возможное и даже больше. Но на Веру навалилась страшная апатия. Ни предпринимать, ни говорить ничего не хотелось. Она улеглась на диван и уперлась взглядом в потолок. Вот так бы пролежать остаток жизни.
– Вер, – позвал Макс.
Она даже головы не повернула, лень.
– Ну и ладно. Как будто мне больше всех надо. Хочешь, складывай лапки. Я самоустраняюсь.
Он не хлопнул дверью, когда уходил. Не в его характере психовать или кричать. Он просто ушел, и Вера знала, что какое-то время не будет видеть его и слышать. Ну и хорошо. Пусть ее все оставят в покое. Не хочет она так больше жить. Вымоталась до предела. Так можно всю жизнь чего-то прождать и не жить вовсе. Ей же всего двадцать семь. Да в этом возрасте можно горы свернуть. А она зациклилась на писательстве. Подсела на него, как на наркотик. Неужели она больше ни на что не способна? Или удел всех журналистов мечтать стать писателями? Она когда-то, в детстве, мечтала стать певицей. Не убивалась же, когда ничего из этого не вышло. В старших классах хотела выучиться на врача, но не потянула даже подготовительные курсы в МГУ, на которые поступила заочно. Тоже пережила. Так почему же неудачи с издательствами она воспринимает, как крах всей жизни? Что же это за зараза такая, что затягивает и не отпускает?
Вера решительно села. Резче, чем рассчитывала, голова закружилась, и она чуть не повалилась снова на диван. Довела себя до полного истощения! Ты когда ела в последний раз, подруга? Призадумалась… Кроме кофе вчера вечером и сегодня, как проснулась, кажется, у нее больше маковой росинки в рот не попало. Заставила себя пойти на кухню. В холодильнике мышь повесилась – две занюханные помидорки, кусочек затвердевшего сыра и две палочки охотничьих колбасок. Негусто. Хлеба тоже две корочки, даже не три, как в «Буратино». Ну что ж, можно соорудить горячие бутерброды. Лучше, чем ничего.