Как бы то ни было, какие бы версии не выдвигали современные ученые, есть неоспоримые свидетельства жизни и творчества мастера – его интереснейшие письма.
Записи Ван Гога опровергают сложившееся общее мнение о нем как о безумце и раскрывают истинный масштаб яркого, экспрессивного искусства этого мастера, которого его современники считали не более чем карикатуристом.
Примечание издателя
Если не указано иное, все письма, выдержки из которых публикуются в настоящей книге, адресованы Тео ван Гогу. Большинство из писем не были датированы; предполагаемые даты указаны в скобках. Нумерация писем соответствует системе нумерации, установленной Иоханной Ван Гог-Бонгер в первом издании переписки ее шурина. Номера изображений или рисунков соответствуют номерам писем, к которым они прилагались. Номера изображений, помеченные особым знаком (знак кинжала) отсылают нас к письмам, в которых эти изображения упоминаются.
Часть I. 1875-1881
Интерес к занятиям живописью у Винсента Ван Гога пробудился, когда ему было уже около 25 лет. До этого он пробовал себя в качестве торговца картинами, учителя и миссионера-проповедника. Но даже в ранние годы его жизни в письмах отражены некоторые особенности его личности, которые сохранятся на всю жизнь.
Прежде всего, это умение Ван Гога находить вдохновение и умиротворение в пейзажах и окружающем его мире природы в целом. Его письма из Лондона, Гааги и других частей Северной Европы содержат множество описаний увиденных им окрестностей. Эти пасторальные черты образа мышления в ранние годы сочетались в молодом человеке с глубокой набожностью. Со временем Винсент отказался от своих религиозных убеждений, но восторг перед природой остался в нем на всю жизнь.
Другим неизменным интересом, провозглашенным в юности, стало его восхищение крестьянским бытом и тяжелым ручным трудом. Во времена его краткого и безуспешного миссионерского опыта в Боринаже, беднейшем шахтерском регионе Бельгии, Винсент выполнил ряд рисунков, на которых запечатлел сцены из повседневной жизни шахтеров; эти рисунки дополняют подробные описания тяжелого, изнурительного труда людей, добывающих уголь. Несомненно, именно в это время у Винсента возникает мысль стать художником.
На протяжении всей творческой карьеры Ван Гог оставался верен одним и тем же влияниям в искусстве, несмотря на то что характер его работ был подвержен изменениям. Особенное воздействие на Ван Гога-живописца искусства французского художника Жана-Франсуа Милле обнаруживается в письмах и ранних рисунках Винсента, а также в лучших работах в поздний период его творчества. Возвышенную идеализация, с которой Милле изображал жизнь крестьян, присуща и произведениям Ван Гога.
И наконец, из ранних писем Винсента мы узнаем об особой взаимной привязанности, существовавшей между ним и его братом Тео, арт-дилером, работавшим в Париже. После того как Винсент сделал окончательный выбор в пользу занятий живописью, он стал всецело зависеть от поддержки младшего брата. Для Винсента эти отношения были главными на протяжении всей его жизни, они обеспечивали его эмоциональную, интеллектуальную и финансовую устойчивость; значение этих отношений трудно оценить.
Лондон, 18 апреля 1875
25
К письму прилагаю небольшой рисунок. Я выполнил его в прошлое воскресенье. Утром дочь моей квартирной хозяйки умерла (ей было 13 лет). Это вид коммуны в Стрехэме: большая, покрытая травой территория, с дубами и ракитником. Всю ночь шел дождь, поэтому то там, то тут размытая земля, молодая весенняя трава сочно-зеленого цвета.
Рамсгейт 21 апреля 1876
62
Я очень хотел бы, чтоб ты посмотрел на улицу через это окно. Наш дом стоит посреди площади в окружении точно таких же строений. В центре площади длинная полоска травы, окруженная железной изгородью и кустами сирени. Мальчики играют здесь во время большой перемены. Дом, в котором живу я, расположен на этой же самой площади.
Рамсгейт, 31 мая, 1876
67
Этот небольшой рисунок – вид из школьного окна, глядя в которое мальчики провожают взглядом приезжавших их навестить родителей и направляющихся от здания школы к станции. Многие из этих мальчик, вероятно, никогда не забудут этот вид. Если б ты видел его на прошедшей неделе, когда несколько дней шел дождь и на закате огни уличных фонарей отражались на поверхности залитых водой тротуаров.
Случаются дни, когда господин Стоукс бывает в дурном расположении духа, и тогда, если мальчики, как кажется ему, излишне шумят, он лишает их вечернего хлеба и чая.
Видел бы ты, как они выглядывают из окна! Есть что-то очень грустное в этой картине. У них нет почти ничего, кроме еды и питья, – смотреть в это окно и так проводить свои дни. Мне бы хотелось также, чтоб ты увидел, как они спускаются по темной лестнице и идут через мрачный коридор в столовую. И все же там сияет солнце дружбы!
Другое особое место в доме – комната с прогнившим полом. Там стоит шесть тазов, в которых мальчики умываются. На тазы падает слабый свет, проникающий через разбитые окна. Это довольно унылое зрелище. Но я охотно проведу здесь зиму, чтобы понять эту жизнь. Мальчики посадили масляное пятно на твой рисунок, пожалуйста, прости их.
Айлуорт, 25 ноября 1876
82
В прошлое воскресенье я был в Петерсхэме, небольшой деревушке на Темзе. Я посетил воскресную школу в Торнхэм Грин утром, оттуда на закате я отправился в Ричмонд, а затем обратно в Петерсхэм. Быстро стемнело, дорога терялась из виду. Это была на удивление грязная дорога, расположенная на возвышенности и проходящая вдоль дамбы. Склоны ее были покрыты кустарником и вязами с густыми, спутанными ветвями. Наконец я увидел вдалеке, у подножия склона, светящиеся окна домов и начал пробираться в темноте, ориентируясь на этот свет. И, мой мальчик, это оказалась очаровательная маленькая деревянная церквушка, чей дружеский свет указывал на конец долгого пути. Я читал присутствующим Деяния апостолов, V:14–16, XII:5-17, «Петр в темнице», и затем я еще раз рассказал им историю об Иоанне и финикиянах. В церкви царила божественная гармония, звучала музыка, которую исполняла молодая девушка из пансиона, и все ее ученики тоже были здесь.
Утром, когда я отправился обратно в Торнхэм Грин, мой путь был прекрасен: заросли орешника вдоль дороги, яркое голубое небо, утреннее солнце, лучи которого отражались в зеркальных водах Темзы, трава невероятно сочного зеленого цвета, и весь мой путь мне сопутствовал радостный перезвон церковных колоколов.
Эттен, 16 апреля 1877
92
Сейчас уже поздно. Сегодняя почувствовал непреодолимое желание прогуляться и после полудня отправился в путь. Я бродил около Groote Kerk [Главной церкви] и Nieuwe Kerk [Новой церкви], затем я пошел по направлению к дамбе с ветряными мельницами, которые видны издалека, когда гуляешь вдоль железнодорожной насыпи. В этом пейзаже так много таинственного, необъяснимого, кажется, будто кто-то говорит тебе: «Не падай духом и ничего не бойся!»
Эттен, 22 июля 1878
123
Этим утром Кор[1], который гостит здесь на выходных, и я отправились к вересковым пустошам и в сосновый лес, за мельницу, чтобы насобирать вереск для кроликов, которым они так любят лакомиться, а также чтобы наполнить нашу корзину всякой всячиной, произрастающей здесь. Какое-то время мы пробыли в лесу, где нарисовали карту Эттена и его окрестностей с Брембергом, Спрунделем, Хейке и Де Хоевом.
Я часто думаю о тебе и рад, что твои обстоятельства складываются хорошо, что ты находишь для себя то, что тебя радует, как, впрочем, это было всегда, и что дает поддержку в реальной жизни. Потому что это настоящее искусство, труды тех, кто вкладывает в них свое сердце, душу и разум, подобно тому, как это делают многие люди, которых ты знаешь или с которыми, возможно, встречался лично, для них слова и работа и есть их жизнь и душа.