Полковник подтвердил свое полное соответствие прозвищу и просидел все время доклада с закрытыми глазами, которые открыл через две минуты после того, как доклад был закончен, уставился затуманенным взглядом в точку пространства между собой и Ашем и промямлил, что мистеру Пелам… э-э… Мартину следует явиться в департамент генерал-адъютанта, где майор Бойл поручит ему новое задание.
Но предсказание окружного инспектора в Динагунже оказалось верным. Никакой особой причины для спешного возвращения Аша в Равалпинди не было. Майор Бойл лежал с тяжелым приступом дизентерии, а больше никто в департаменте генерал-адъютанта, похоже, слыхом не слыхивал о лейтенанте (а впоследствии капитане) Пелам-Мартине и тем более не имел для него никаких приказов. Судя по всему, он вполне мог не приезжать: после того как Аша лишили почетного звания, которое он носил последние восемь месяцев (и после отправки немедленного уведомления об этом в бухгалтерию), никто не знал толком, что с ним делать дальше. Аш попросил позволить ему вернуться в свой полк, но ему довольно резко ответили, что такие вопросы решает командующий корпусом разведчиков, который пришлет за ним, когда сочтет нужным.
В общем и целом возвращение домой получилось безрадостным, и если бы не Уолли, Аш, вполне возможно, сразу же подал бы в отставку и отправился исследовать Тибет или поступил бы на грузовое судно палубным матросом – все, что угодно, лишь бы убежать от томительной скуки гарнизонной жизни и избавиться от гложущего чувства беспокойства, поселившегося в душе с того момента, как он в последний раз увидел Джули у Жемчужного дворца в Бхитхоре. Во время быстрого путешествия через Раджпутану и Пенджаб обратно в Динагунж оно временно утихло, но здесь, в Равалпинди, где заняться было почти или совсем нечем, вернулось мучить Аша, и только присутствие жизнерадостного Уолли, выказывавшего живейший интерес к подробностям каридкотско-бхитхорского предприятия, не позволяло этому чувству развиться до болезненной степени.
Аш поведал Уолли историю, вызвавшую столь мало интереса у сонного полковника Дортона, но на сей раз более обстоятельно и подробно, хотя он не открыл правды о Джули и, как ни странно, умолчал о том, что Каридкот оказался Гулкотом его детства. Даже со своим близким другом он не хотел – не мог – говорить о Джули, и имей он возможность вообще исключить ее из рассказа, он бы так и сделал. Но за отсутствием такой возможности он упоминал о Джули лишь по необходимости и так, словно она была не столько конкретной личностью, сколько абстрактной проблемой, которую приходилось улаживать с правителем Бхитхора. Почему он умолчал о другом обстоятельстве, оставалось загадкой даже для него самого. В конце концов, это было самым удивительным во всей истории, и Уолли, знавший сагу о гулкотском детстве, пришел бы в восторг, узнав, что Каридкот – то самое княжество, которое Аш описывал ему однажды лунной ночью среди руин Таксилы.
Однако Аш скрыл сей важный факт, и без него рассказ о смерти Биджу Рама потерял значительную долю смысла. Со всем остальным никаких проблем не возникло, и Уолли слушал и задавал вопросы с таким же живым любопытством, как Джхоти, и с таким же энтузиазмом.
По сравнению со столь увлекательными приключениями, признался Уолли, его собственная жизнь в этот период была прискорбно неинтересной. Он, как и следовало ожидать, воспылал любовью и охладел к нескольким очаровательным молодым женщинам, сочинил уйму скверных стихов, сломал ключицу во время игры в поло и за один вечер просадил в покер месячное жалованье.
Сдав наконец экзамен на звание лейтенанта, он получил и принял предложение поступить в корпус разведчиков, куда отправится в августе.
Выслушав поздравления друга, Уолли добавил, что отложил подачу заявления об отпуске перед переходом на новое место службы, надеясь дождаться Аша и провести время с ним.
– Тебе, разумеется, тоже положен отпуск. Ты не отдыхал с прошлого лета, и, ясное дело, если ты попросишь отпуск на пару месяцев, твою просьбу удовлетворят без всяких возражений.