И вот однажды, собравшись с духом, я приняла важное решение: уйти от свекрови на съёмную квартиру. Казалось бы, что здесь особенного? Многие семьи вместо того чтобы продолжать ютиться на тесной жилплощади, предпочитают снимать жильё и жить отдельно от своих родственников. Но только вряд ли в их числе полно матерей-одиночек с двумя детьми, которые добровольно отказались от московской квартиры и от половины заработка, чтобы отдавать его своим наймодателям.
И хотя я и без того во многом себе отказывала, стало очевидно, что подобный шаг необходим, потому что, оставаясь жить вместе со свекровью, я могла потерять гораздо больше, чем деньги. А именно, свой рассудок, а также психическое здоровье своих детей, поведение которых после смерти их отца стало заметно хуже. Воспитатели в детском саду стали жаловаться на поведение Артёма, а классный руководитель Алёны – на её успеваемость и отношения с одноклассниками. Мне советовали отвести детей к психологу, что я и сделала, но абсолютно безрезультатно, потому что совет о том, что нужно наладить отношения в семье, были пустым звуком. Как я могла договориться со свекровью, которая и слушать меня не хотела? В ответ на любые мои слова она сразу же переходила на крик, подтверждая мою давнюю теорию о том, что у неё проблемы с психикой.
В своё время я даже пыталась отправить её на лечение. Но врачи мне популярно объяснили, что принудительная госпитализация пациента возможна лишь в трёх случаях. Первое. Зафиксированная официальными властями попытка суицида. Но рассчитывать на это было бессмысленно, потому что человека, любящего себя сильнее, чем моя свекровь, во всём мире не сыскать.
Второе. Нападение на другого человека с целью причинения ему тяжких телесных повреждений, опасных для жизни, совершённое при двух совершеннолетних свидетелях. Но свекровь вредила мне исключительно наедине. При посторонних людях она тут же превращалась в безобидную старушку. Так что этот вариант тоже отпадал.
И третье. Добровольное обращение человека в лечебное учреждение с целью госпитализации. Но об этом и речи быть не могло, потому что свекровь никогда и ни за что в жизни не сделала бы ничего хорошего ни для меня, ни для своих внуков. Например, сжить нас со свету, чтобы остаться единоличной хозяйкой квартиры и всех наших доходов, это она может. А сделать доброе дело от чистого сердца – это, извините, увольте.
Поэтому не добившись положительного результата в этом направлении, я решила обратиться к участковому за помощью. Но и здесь меня постигла неудача, потому что когда я заявилась к нашему участковому уполномоченному полиции с официальным заявлением, то услышала вежливый ответ, содержание которого сводилось к следующему: «Идите, гражданочка, лесом».
Выслушав все обстоятельства дела, участковый, в свою очередь, начал рассказывать мне о том, какое сейчас сложное время для работников полиции в связи с масштабным сокращением штатов в органах внутренних дел. Затем он поведал мне о том, что он вместе с женой и малолетними детьми живёт в служебной квартире, и его жилищные условия гораздо хуже моих. И в завершении разговора он доверительно сообщил мне, что если он придёт к моей свекрови для беседы, то она, будучи, как он понял, женщиной скандальной и невоздержанной на словах, может на следующий день заявиться к его начальству и пожаловаться на то, что он, бедный участковый, якобы, пытался её изнасиловать. И хотя, конечно, до суда дело не дойдёт, но эта некрасивая история может доставить ему и его семье много неприятностей, потому что он может лишиться не только работы, но и квартиры. И вместе со своими малолетними детьми ему придётся жить на улице. Именно поэтому я, как здравомыслящая женщина, должна войти в его положение и сама урегулировать свои семейные дела.
Свекровь же, чувствуя безнаказанность, с каждым днём вела себя ещё хуже. И теперь к основным обвинениям в мой адрес добавилось ещё и требование о том, чтобы мы с детьми отказались в её пользу от своей части наследства Андрея.
Признаться, наследства как такового не было. В собственности моего мужа была лишь злосчастная дача в Калужской области, которую он купил на свои собственные деньги ещё до нашей свадьбы. И поскольку дача сгорела, то в собственности остался лишь земельный участок, на который претендовала свекровь. Да ещё и 88 тысяч рублей страховки за сгоревший дом.
Никакого завещания Андрей, естественно, не составлял, так что теперь мы все имели право на это добро. Но свекровь не хотела ограничиваться своей частью. Она хотела получить всё. Причём она так меня достала, что я готова была согласиться на любые её требования, лишь бы эта женщина угомонилась. Да только от меня это не зависело.
По законодательству отказ от наследства, причитающегося несовершеннолетним детям, возможен лишь с согласия органов опеки и попечительства. И я обратилась в эту организацию, чтобы они дали это самое согласие, объяснив свою просьбу тем, что из-за проклятого наследства у нас в семье сложилась абсолютно нездоровая обстановка. И это притом, что и делить-то особо нечего. Но и здесь меня ждало разочарование. Оказалось, что органы опеки и попечительства действуют исключительно в интересах прав несовершеннолетних лиц, в связи с чем не дают своего согласия на сделки, влекущие за собой отчуждение принадлежащего им имущества.
И как бы я их не уговаривала, добиться положительного результата мне не удалось. В качестве оправдания своих действий сотрудницы органов опеки и попечительства сообщили мне, что в их практике встречались случаи, когда бабушки отказывались от своей доли наследства в пользу внуков, но с обратной ситуацией они никогда ранее не сталкивались. Только легче от этого мне не становилось, тем более что в решении органов опеки и попечительства свекровь усмотрела мой злой умысел и с новой силой стала обвинять меня в корысти.
И тогда я поняла, что качусь в пропасть, из которой уже не будет выхода. Если так будет продолжаться дальше, то мой рассудок и тело не выдержат натиска и откажутся выполнять свои функции. Теперь передо мной уже стоял вопрос о выживании. Или я или она – свекровь.
И самое ужасное в этой ситуации было то, что дети тоже катились в пропасть вместе со мной. Вечерами дочь говорила мне:
– Мама, тебе хорошо, ты ушла на весь день на работу и не общаешься с бабушкой. А мы с Артёмом здесь. Ты даже не представляешь, что она говорит о тебе за твоей спиной.
– Неужели хуже того, что она каждый день высказывает мне? – удивилась я.
– Гораздо хуже, – кивнула дочь, и по выражению её лица было видно, что поведение бабушки вредит ей не меньше, чем мне, а может и больше.
И после очередного психического припадка свекрови я села за компьютер, включила Интернет и нашла телефон риелтора, предлагавшего услуги по поиску в съёме квартиры в нашем районе.
На удивление, подходящий вариант нашёлся достаточно быстро, и, даже не уточняя подробностей, я заключила договор аренды однокомнатной квартиры. Конечно, мне следовало поискать двухкомнатную квартиру, но даже пара тысяч в месяц арендной платы не были теперь для меня теперь лишними, а ютиться всем вместе с одной комнате я уже привыкла. Ведь даже в детстве у меня не было никакого личного пространства, так что уж говорить теперь, когда приходилось снова затягивать пояс потуже?
И я сообщила детям новость о предстоящем переезде, и они очень этому обрадовались. И фактически за один день мы собрали самые необходимые вещи в чемоданы и сумки, вызвали машину из службы грузоперевозок и переехали на новое место жительства.