Край крышки давил на кончики пальцев, так что Кэди предприняла отчаянное усилие и дернула ее так, что отлетела назад через всю комнату и плюхнулась на пол. Поднявшись, она склонилась над коробкой и, заглянув внутрь, увидела пожелтевшую тонкую оберточную бумагу.
Сверху лежал изящный букетик – сухой и немного потрепанный флердоранж, любовно уложенный в коробку заботливыми руками, вероятно, много лет назад и с тех пор никем не тронутый.
В тот же момент Кэди догадалась, что обнаружит под бумагой нечто совершенно необыкновенное. И нечто очень личное. Присев на корточки, она рассматривала цветы, приколотые к бумаге, благодаря чему они даже не сдвинулись с места во время ее отчаянных попыток отодрать крышку.
Кэди долго колебалась, не зная, что делать дальше. Что-то в глубине души ее настоятельно требовало вернуть крышку на место и никогда больше не открывать ее, засунуть коробку на шкаф, под самый потолок кухни, и только изредка бросать на нее взгляд, забыв о том, что лежит внутри. А еще лучше отделаться от коробки и забыть, что она вообще ее видела.
– Смешная ты, Кэди Лонг, – громко сказала она. – Кто бы ни сложил здесь все это, он мертв много-много лет.
С неудовольствием заметив, что у нее слегка дрожат руки, Кэди медленно отколола цветы, отложила их в сторону и развернула оберточную бумагу. В то же мгновение ей стало ясно, что открылось ее взору.
Аккуратно сложенное, за многие годы не тронутое ни светом, ни воздухом, перед ней лежало подвенечное платье: безупречно белое атласное, с глубоким вырезом каре, отделанным белой атласной оборкой. Пуговицы из поддельных бриллиантов переливались всеми цветами радуги.
Кэди все еще не оставляло чувство, что ей следует опустить крышку и навсегда закрыть этот короб. Но именно сегодня, когда она столкнулась со столь неприятной процедурой выбора свадебного платья, увидеть, что в старой коробке из-под муки, которую она купила, повинуясь кому-то необъяснимому импульсу, оказался подвенечный наряд, – это, по мнению Кэди, было более чем удивительно. Было от чего разволноваться! Она с трепетом прикоснулась к платью, просунула ладони под плечики и так извлекла свою находку на свет божий.
Платье было очень тяжелое, на него ушло немало метров бесподобного белого атласа, который от времени приобрел оттенок густых сливок. Там, где заканчивался лиф, прямо от талии начиналась юбка, гладкая и прямая спереди, но собранная сзади в тяжелый, в рюшах шлейф, который должен был тянуться примерно на метр за спиной того, кто наденет этот великолепный наряд. Подол юбки и весь шлейф по краю были расшиты шелковыми кружевами ручной работы, из-под которых был выпущен волан, украшенный чудесными сделанными вручную розочками из шелка.
Развернув платье к свету, Кэди любовалась тонкой работой. За сегодняшний день она перемеряла дюжину модных свадебных нарядов, но ничего подобного не видела. По сравнению с этим современные платья казались простыми крестьянскими одеждами безо всякого шарма, даже без намека на творчество модельера. Массовая продукция – безликие варианты одного и того же.
Кэди не могла отвести от платья взгляд. Длинные рукава оканчивались манжетами на пуговичках, аккуратно пришитых к самому краешку, из-под которого были выпущены оборки из кружева, безусловно, ручной работы.
Покачивая платье на руке, Кэди заглянула в коробку, и у нее перехватило дыхание.
– Фата! – выдохнула она, потом, изобразив реверанс, раскинула платье на софе и опустилась перед коробкой на колени.
Если чуть слышный шепот можно сделать из ткани, такое творение лежало сейчас перед ней. Кэди потянулась к газовым кружевам, но отдернула руку, словно испугавшись прикоснуться к столь прекрасной вещи. Потом, набрав полные легкие воздуха, Кэди подхватила эту белую пену. Она оказалась настолько легкой, что, казалось, вообще ничего не весит. Она была нематериальна, словно соткана из света и воздуха.