У возка пришлось задержаться. Фароата там уже ждали подмастерья и рабы ремесленников городка. Обменяв свою добычу, как советовал учитель, он посоветовал тем, кто желал получить еще дичи, дождаться Афросиба.
Когда они вернулись в сарай, Ани, отодвинув занавеску, поманила Фароата.
– А где сам пазака[18]?
Страшно вдруг стало юноше войти в дом вождя.
– Не бойся, как только он узнал, что враги бродят у города, уехал в лес прятаться. Хазии ведь в Ильмеке нет…
– А-а… – только и смог вымолвить Фароат.
Мысли тут же заметались, путая и без того уставшую от счета и торговли голову.
«Разве может вождь так поступить? А кто поведет жителей Ильмека на врагов, если Хазия не вернется, кто соберет бала?»
Высокие стены в доме вождя были увешаны конской сбруей, щитами. Десяток копий подпирал их, а над большим деревянным эллинским стулом висел меч в ножнах. Зачарованный Фароат встал перед ним. И так юноше хотелось взять его в руки, что он не услышал, как за стенами усадьбы закричали женщины, заплакали дети, только страсть звенела в его ушах, стучала в висках кровь. Как долго он простоял у стены, любуясь оружием, спроси кто, Фароат не ответил бы. Наваждение слетело от толчка в спину. Он обернулся и увидел встревоженную чем-то Ани. Она протягивала ему кожаный панцирь-куртку с нашитыми бронзовыми чешуйками и шлем. Доспех тот носить мог только умудренный в битвах воин или вождь, вроде Силака. Увидев в руках прислужницы такое сокровище, Фароат только и смог, что открыть от восхищения рот.
– Фароат! Не стой! Надевай его скорее! Меланхлены у ворот! – кричала Ани, и Фароат начал понимать, зачем она сует ему броню.
Он наклонился и протянул руки, Ани через голову помогла надеть панцирь и сноровисто стала затягивать боковую шнуровку. Поправив наплечники, указала взглядом на стену. Фароат, ошалевший от свалившегося вдруг счастья, метнулся к мечу и, сорвав его со стены, думал только об одном, как оставить оружие и панцирь у себя после сражения. Пояс с акинаком и горит остались в возке, шлем молодой воин на голову нахлобучил, а что делать с мечом, все не мог сообразить. Ани в отчаянии заламывала руки не долго. Юркнула змейкой к открытому сундуку и выудила оттуда боевую портупею, вернулась к Фароату и помогла правильно, через левое плечо, облачиться в нее. Ножны Фароат прицепил сам.
Запахло дымом. Наконец юноша осознал, что враги, быть может, уже ворвались в город. Схватив первый попавшийся щит и копье, он устремился к возку. Там он встретился с Алишей. Увидев его, она бросилась навстречу, обняла за шею и зашептала, касаясь сухими губами мочки уха:
– Они подожгли ворота. На валу почти не осталось защитников. Ты не сможешь помочь им, бежим!
Сама она к побегу из обреченного городка подготовилась. На Алише был надет кожаный плащ и через плечо – чем-то набитая сума.
Мгновение назад Фароат был готов сражаться и умереть, хотя, по правде, о смерти юноша не думал. Услышав любимую, утонувший в неге от ее объятий, он совсем утратил волю принимать самостоятельные решения. Подпоясался, взяв с возка суму с обновками и горит, механически повесил их на плечо, подобрал упавший на землю щит и оглянулся. Встретился с осуждающим взглядом Ани и устыдился того, что намеревался совершить, вспомнил об отце и Афросибе, сражающихся сейчас с врагами. В то же мгновение маленькая стрелка упала сверху, ударив прислужницу в ключицу. Она беззвучно упала, а Алиша закричала прямо в ухо:
– Бежим!
Еще несколько стрел воткнулись в землю рядом. Алиша побежала от ворот к круче, за которой внизу тек ручей, заросший камышом. Фароат, поудобнее перехватив щит, стал догонять девушку. Спускались уже вместе, осторожно, и побег им почти удался. До полоски камыша оставалось несколько шагов, как в голову Фароату ударил выпущенный из пращи камень. Юноша рухнул как подкошенный. Алиша увидела вверху, на горе, довольного метким броском воина и улыбнулась улыбкой зверя, когда тот упал, сраженный стрелой, угодившей в шею.
Схватив Фароата за наплечники, потащила его в заросли. Сил хватило, только чтобы скрыться от случайного взгляда. Девушка понимала, что если захватчики начнут искать, то обязательно их найдут. Вернулась за копьем и щитом. Решила, что будет защищать любимого, если их вдруг обнаружат.
Крики женщин вскоре стихли. Над городком проносились гортанные, мужские голоса, кто-то запел, кто-то закричал в последний раз. Мычали коровы, жалобно блеяли овцы…
Только Алиша решила, что боги на их стороне, и даже оттащила метра на два вглубь камышей бесчувственного юношу, как увидела беспечно шагающих по натоптанной к водопою тропе воинов. Они вели на поводу коней, серые до колен рубахи на них были испачканы сажей, из оружия при меланхленах были только короткие акинаки на поясах. Схватив покрепче древко копья, она побежала на врагов. Те остановились, на бородатых лицах появились улыбки. Алиша попыталась ударить одного из воинов, но расслабленно стоящая цель вдруг исчезла, копье чудесным образом вылетело из девичьих рук, а удар под колени сзади заставил ее упасть.
Расширенными от ужаса глазами она смотрела, как мужчины задирают рубахи и развязывают веревки, поддерживающие штаны. Когда увидела их вздыбленные мазамука, перестала дышать, и солнце, почти закатившееся, погасло совсем.
* * *
Алиша почувствовала щекотку: какое-то насекомое ползло по щеке. Сознанием она скользнула к своей, еще не знавшей мужчины хурма, удивляясь, почему не чувствует боли? Открыла глаза и увидела стоящего над собой Фароата. С обнаженного карта в тот момент упала на травинку капелька крови, крылья носа юноши трепетали, а глаза… Они стали другими, и взгляд… Фароат смотрел с любопытством, как раньше смотрели на нее незнакомцы. Девушка села и увидела обезглавленные тела меланхленов. Тут же она забыла о странном взгляде любимого и зашептала:
– Фароат, я всегда знала, что ты воин-ама!
Юноша вытер о рубаху одного из убитых меч и вложил его в ножны. Протянул Алише руку и сказал:
– Не такой я могучий, как ты считаешь, пацан еще…
Девушка, схватив узкую ладонь, почувствовала, как крепко он сжал ее кисть, восхитилась, как легко ей удалось встать на ноги. Странное, непонятное слово «пацан» она сочла особым, что использовали в общении между собой только мужчины, поэтому не удивилась.
Со стороны Ильмека донеслось конское ржание, лошади меланхленов, до этого спокойно пощипывавшие травку, подняли головы и навострили уши. Черный жеребец с белым пятном на лбу всхрапнул, и Алиша едва успела накрыть ладошкой ему ноздри, не дав заржать. Восхищаясь Фароатом, она совсем забыла об опасности, по-прежнему грозящей обрушиться на них.
– Фароат, бери второго коня, бежим! – прокричала девушка, прыгая на спину жеребца.
Юноша стоял и смотрел на лихую наездницу. Она, доскакав до линии камыша, легко соскочила на землю и, подобрав что-то в зарослях, вернулась к коню. Оказавшись на его спине, призывно махнула рукой и ускакала по балке, прочь от дымящегося на горе города.
Фароат подобрал копье, подойдя к рыжему, с густой гривой коню, с легкостью взлетел на его спину. Пробормотал: «Хороший навык у мальчика…» – и дав шенкеля, поскакал за девушкой.
Глава 4
Если судьба предначертала всегда держаться теневой стороны улицы, по которой искрится, струится яркими красками, только на другом, щедро залитом солнцем тротуаре жизнь, все, что можно увидеть там, начинает казаться чем-то нереальным и призрачным, как мираж. А если сам волею случая попадаешь на светлую сторону улицы, то ощущаешь приступ тревоги: случилось что-то неладное, и ты уже сам не свой – то ли в бреду, то ли вот-вот покатишься под откос. Вот почему подвал с его прохладой, мрачными стенами возвращает мне успокаивающее чувство реальности. Все находится на своем месте, и пистолет «Вальтер» приятно холодит ладонь.