– Да, женщины дорогое удовольствие.
– Но удовольствие же!
– Куда ездил?
– В Монте-Карло.
– Хорошие у тебя поездки. Ты галерею там собираешься открывать?
– Нет, но это идея. Надо обдумать.
– За идею с тебя причитается.
– Договорились. А чем ты сегодня занята?
– Все как обычно, у меня нет дел в Монте-Карло.
– Может еще будут?
– Я бы предпочла там отдыхать, а не работать.
– Так чем занята сегодня?
– Это предложение?
– Да, если ты не против встретиться.
Она сделала паузу, словно обдумывая мое предложение, а потом согласилась:
– Похоже, что я навязываюсь, но я согласна. Через час подъеду.
– До встречи.
Мужчина, который не встречается с женщиной, навлекает подозрение на себя. Сразу запишут в сексуальные меньшинства, а таких в Париже было не мало, особенно если поздно вечером ехать через Булонский лес. Иногда трудно отличить мужчина или женщина стоит на обочине.
С Морис я познакомился у одного из заказчиков. Ей было двадцать пять, среднего роста, стройная, веселая. С ней было легко: она не задавала вопросов о совместной жизни, что меня устраивало. Мне хотелось, чтобы она считала меня убежденным холостяком. Я не проверял, имеет ли она отношение к спецслужбам, так как не стоило видеть в каждой женщине агента. От такой подозрительности недалеко до шизофрении.
Примерно через час она приехала. Поцеловав меня, села на диван. Я достал бутылку белого сухого вина, налил в бокалы, добавил черносмородиновый ликер, сделав «кир».
– Рассказывай, – заявила она, взяв бокал.
– О чем?
– Что делал?
– Играл, ужинал в ресторане, – понял я, что она имеет ввиду мою поездку.
– И это ты называешь делами?
– Смотря, как играть и с кем ужинать.
– Я подозревала, что ты профессиональный игрок и все твои фирмы лишь прикрытие истинных твоих дел, – сказала она, смеясь, – хоть выиграл?
– Немного.
– Правда?
– Правда. Сама же сказала, что я игрок.
– Как оказывается, я тебя плохо знаю. Неужели так все запущено?
– Увы, – подыгрывал я, – не старайся меня узнать.
– Страшно самому?
– Если ночью просыпаюсь, то да.
– Глупый, это потому, что меня нет рядом.
– Ты думаешь?
– Уверена, – и поставив бокал, протянула ко мне руки…
Позже мы сидели на балконе в креслах, завернувшись в халаты, и наслаждались тишиной, отпивая вино.
– Тихо и спокойно, – нарушила она тишину, и как бы, между прочим, сообщила, – я, наверное, выйду замуж.
Я повернулся к ней, ожидая продолжения.
– Мне предложил мой коллега.
– Служебный роман.
– Нет никакого романа. Я знаю одно, что ты мне такого предложения не сделаешь, а он порядочный человек, так есть смысл.
– Я не знаю, что в таком случае надо сказать.
– Ничего. Надеюсь радости у тебя нет, что мы расстанемся, а огорчение ты переживешь, если оно есть.
– Огорчение есть, но ты права, я не готов к семейной жизни, ни с одной женщиной.
– Я знаю. Я думаю, что ты не способен на большие чувства.
– Почему?
– Не знаю. Это невозможно объяснить, это можно только почувствовать.
Мы снова замолчали. Она была права в том, что я не способен на чувства, а точнее не могу себе этого позволить. Я долго учился воспитывать в себе привычку не привыкать. Моя жизнь, моя вторая жизнь не давала мне такого права, ставить под удар близких людей. Я не жалел себя; сам выбрал свой путь, так зачем вести по нему других, тем более с завязанными глазами, кода они незнают, куда я их могу привести. Да я и сам не знал.Я хоть и испытывал огорчение, но понимал, что так будет лучше для нее.
– Ты на меня обижаешься?
– Глупый, если бы яобижалась, разве я приехала бы?
– Действительно глупый. Я скоро уеду.
– Опять играть?
Я кивнул головой в темноте: – Опять играть, -а про себя подумал, что это верно отражает то, чем я занимаюсь в отношениях с людьми, – но в другую игру, под названием работа, – продолжил вслух свои мысли.
– Мы об этом уже говорили. Не смешно.
– Я серьезно. Я тебе упомянул, что в Монте-Карло ужинал с кем-то. Так вот я познакомился с арабом. За ужином он пригласил меня к себе.
– Вот так сразу и пригласил?
– Вот так сразу. Сама знаешь, я умею располагать к себе людей.
– Это верно. Куда, не спрашиваю, потому, как не хочу влезать в чужие дела, а возможно и сглазить планы.
– Скажу что в Юго-Западную Азию.
– Там жарко.
– Жарко. Я уже получил визу.
– Быстро ты. Когда вернешься?
– Не знаю, надеюсь не очень долго.
– Не надейся. Там жизнь идет медленно. Это мы все торопимся. Вот и я быстрее замуж, а то вдруг потом никто не предложит. Наверное, хорошо, что тебя не будет. Когда уезжаешь?
– Через три дня.
– Значит, если бы я не позвонила, то так и уехал бы?
– Зачем ты так?
– Это к слову. Позвонил бы, я знаю.
– Тебе не кажется, что ты меня хорошо знаешь?
– Лучше чем ты думаешь.
– Ты случаем не агент?
– Угадал. Я агент любви, а ей досье не нужны, она и так все знает. Ее досье – чувства. А ты думал, что я агент секретной службы?
– Зачем я ей. Для меня ты – моя женщина.
– Бывшая.
– Пока еще нет, – возразил я, – а поэтому хватит сидеть, что время терять.
Утром нас разбудил будильник.
– Слышишь, будильник звонит, – пробормотала Морис.
– Скажи ему, что меня нет дома.
– Не могу, это твой дом, сам отвечай.
Будильник, сделав паузу, принялся звонить снова.
– Надоедливый. Ну что же пора, – заявил я и поднялся.
После совместного завтрака, я отвез Морис на работу. Когда она шла от машины, я смотрел ей вслед. Я знал, что она не обернется, хотя понимала, что я смотрю. Она была права, не стоит оборачиваться в свое прошлое, его надо помнить, но не смотреть в него. Легкая грусть чуть сжала сердце, но управлять им я уже научился и, не поддаваясь эмоциям, поехал дальше.
4
Слежки за собой я больше не замечал. С одной стороны это радовало, а с другой настораживало, так как я боялся ошибиться, что притупилось внимание.
Перед поездкой дал последние наставления сотрудникам. За оставшиеся несколько дней до отъезда старался вечерами восполнить информацию об этой неизвестной мне стране: изучал карту города, повторял арабский, изучал, кто есть кто. Благо, что тревожить меня никто не мог. Для Морис я был вне зоны интересов. Страна была неизвестна мне потому, что я там ни разу не был, хотя в годы учебы довелось изучать и ее. Никто не знал тогда, где могли мы оказаться.
Время летело быстро. И вот самолет приземлился в аэропорту столицы Катара – Доху. Здание аэровокзала встретило меня прохладой, а не изнуряющей жарой. Пограничник поинтересовался:
– Цель приезда? – спросил меня он по-арабски
Я сделал вид, что не понял вопроса, и он переспросил по-английски.
– Деловая, – ответил я вежливо. Военные не любили агрессивныхгостей.
Все было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Передо мной он спросил прибывшего европейца сразу по-английски, а меня по-арабски. В случайности меня научили не верить. Что-то было не так уже по прибытии. Обычно человек, если знает язык, то машинально отвечает на языке заданного вопроса. Я выдержал этот экзамен. Значит, впереди меня ждет сюрприз. С чего бы?
На таможне проблем не было. Таможенник попросил открыть сумку и его взору предстал набор для деловой поездки: одежда, крема и лосьоны до и после бритья, крема от ожогов. Поверх всего лежали два фотоаппарата с различным разрешением, принадлежности к ним и маленький магнитофон на две кассеты. Ничего недозволенного. Моими основными инструментами были: глаза, уши, память.
Когда я вошел в зал встречающих, то увидел Али, как и ожидал.
– Добро пожаловать в Катар. Я отвезу вас в отель, – приветствовал он, когда я подошел к нему.
Он взял мою сумку и направился к выходу, где на улице нас ждала машина. Положив сумку в багажник Али сел за руль, я расположился рядом.Аэропорт был в черте города, поэтому мы доехали быстро, пересекая его вдоль залива до Отеля «Интерконтиненталь», в котором я забронировал номер. Меня встретил средних размеров вестибюль с мраморным полом и регистрационной стойкой в центре зала. Отель расположился в северной части города на берегу лагуны «Вэст Бэй Лагун» (WestBayLagoon). Большое здание из желтого камня «V» образной формы. Рядом был песчаный пляж, не испорченный близостью городской застройки. Из вестибюля открывался вид на берег, где были сады, кафе и лестница, ведущая вниз к ресторану. Номер был угловой двухкомнатный: гостиная с видом на море и спальная комната с видом на город. Али еще в холле покинул меня, сообщив, что заедет завтра в десять; мне давалось время на отдых и акклиматизацию.