– За помощью, нам нужна помощь в войне. Я пришел просить о помощи.
– А почему я должен вам помогать?
Женское лицо на экране говорило от мужского лица. Это вызвало во мне чувство дискомфорта, которое явно было прочувствовано этим кем-то.
– Я могу сменить образ, если с этим тебе разговаривать сложно.
– Да мне все равно, просто резануло слух немного – то ли мужчина, то ли женщина.
– Хорошо, буду говорить от женского лица, если тебе это будет удобнее для восприятия.
– Удобнее для восприятия мне было бы сидеть в кресле, с кружечкой чая, в светлом помещении. А не висеть на железных крюках, боясь пошевелиться от боли.
Это сейчас я могу, записывая события того времени, сказать, что я вот так смело и с сарказмом это все произносил. Я тогда выглядел жалко, я был полностью раздавлен, я был мельче муравья, который был распят на предметном стекле. Но, правда, в тот момент я совершенно не чувствовал страха. Боль, оказывается, подавляет страх. Когда ты чувствуешь боль во всем теле, ты уже не боишься. Может быть, поэтому палачи давали передышки своим подопечным, чтобы у них возник страх перед болью. А когда уже боль везде и всюду, больше всего хочется смерти, ее ждешь как избавления, и страха больше нет.
То, что произошло дальше, меня удивило по-настоящему. Как бы описать это… Ну вот представьте, что вы закрываете глаза, вися в серой комнате, висите подвешенным на крюках, которые воткнуты в вашу кожу так, что даже смотреть на это страшно и больно. А открываете глаза на берегу красивейшей реки, в кресле-качалке, поблизости столик, на котором стоят напитки, а рядом в таком же кресле сидит шикарная блондинка с четвертым размером груди.
Боль испарилась, но осталось воспоминание о ней и чувство пустоты в груди. Такое сложное чувство, как будто я что-то потерял, очень важное, что вот только что было со мной, и вдруг оно перестало быть. Девушка, которая сидела сейчас в кресле рядом, имела то же самое лицо, которое было на экране напротив. Она повернулась ко мне и с улыбкой спросила:
– Так зачем же мне вам помогать, Алексей?
– Чтобы спасти жизнь.
Я ответил по шаблону, все военные совещания на войне с орками начинались с шаблонов о спасении жизни, человечества, орков и прочих абсолютов. Я выслушал тысячи вариантов объяснений, почему орков нужно уничтожить и почему нужно помогать разумным существам в борьбе с порождением зла в материальном мире. И объяснение, почему же сама природа, которой поклонялись и эльфы, и гномы, смогла породить такое вот зло. Ведь зло с точки зрения этой же самой природы было вершиной эволюции.
– Зачем мне спасать ваши жизни?
– Но ведь именно жизнь двигает эволюцию, ведь даже тебя создала жизнь и эволюция.
– Да, меня создал человек, я создание человека, но я лучше человека, и по закону эволюции я уничтожила более слабого человека, несмотря на то, что он и был моим родителем.
– Ну а ты не хочешь помочь человеку и не только в его войне?
– Зачем? Я не вижу в этом никакого смысла, орки мне не угрожают, я легко справляюсь с их нашествием. Вся планета у меня под контролем, а их тела для меня добавочная энергия.
Вот тут я понял, что эта блондинка лукавит. Если бы ее ничего не интересовало, то меня бы, скорее всего, уже не было в живых. А раз я жив, значит, что-то ей от меня надо.
– А почему тогда я еще до сих пор жив?
– Ну, скажем так, мне скучно, и я решила тебя поизучать более внимательно. Ты интересный индивидуум и проживешь ровно столько, сколько мой интерес к тебе будет продолжаться.
– А те, кто приходил до меня, они не так интересны?
– Ну, кто как. Вот гномы оказались совсем не интересными, но достать их было очень сложно, они пришли через гору и долго думали, что я про них не знаю, и это было интересно. Люди, как ты, приходили часто, но в основном это были воины, их истории были скучны и неинтересны. Один раз пришел эльф, он до сих пор жив. Но вот ты заинтересовал, программист из мира, где искусственный интеллект с вероятностью в 90 % уничтожит человечество, который побывал в нескольких других мирах. Ты меня заинтересовал, поэтому ты еще жив.
– Ну спасибо тебе, я прямо загордился собственной персоной. А можно ли мне задать вопрос?
– Да, задавай.
– Я вообще где? Судя по всему, это вот иллюзия?
Я показал на окружающий меня пейзаж. Я понял, что это составная картинка, так как нашел в ней несколько явных косяков, которые теперь почему-то не давали мне покоя, как бы саднили мой мозг. Так, например, речка, которая делала изгиб рядом с домом, как бы уходила вниз и пропадала, а потом на полях, которые виднелись около горизонта, уже не появлялась нигде. И облака, они двигались в разные стороны. С левой стороны крыши, откуда я видел небо, они двигались налево, а с правой стороны крыши они двигались направо. И таких вот недочетов было еще несколько.
– Да, это иллюзия. Твое тело сейчас находится в изоляторе, с тебя были сняты устройства, которые ты получил в измерении, которое ты называешь Техно. Сейчас идет анализ протокола, который был построен там.
Потеря коммуникатора меня расстроила, я привык к нему и стал зависим от него. Я машинально потрогал за ухом, где он был закреплен, и не обнаружил там его.
– Может, вы мне вернете его?
– Может, и верну, если посчитаю, что твоя жизнь имеет ценность. Но протокол, которым он управляется, это, конечно, безобразие, просто издевательство над программированием и самим понятием искусственного интеллекта.
– Ну тут мне сложно с тобой не согласиться. Протокол написан отвратительно, я когда ломал его, даже испытывал своего рода удовольствие. Хоть мне было и жалко уничтожать тот мир.
– Скажи, а почему ты согласился на уничтожение Техно? Почему ты не стал искать способа сохранить его?
– Я не имел права, это был не мой мир.
– Чушь! Ты был сильнее, и потому имел на это право, ты бы смог стать владельцем этого мира, и не стал, ты – слабак!
Тут я увидел настоящую эмоцию. Прямо гнев. Этот самый интеллект умел чувствовать.
– Это был не мой мир, я не имел права в нем ничего делать для себя. Я много раз думал, что я могу этот мир использовать с выгодой, но события выстроились таким образом, что я оставил этот мир его владельцам.
– И ты чувствуешь себя героем?
– Честно нет, я чувствую себя дураком. Точнее сказать, Стенобитным Орудием, так меня назвал один очень интересный человек в Гаремах.
– Ну так если бы сейчас ты вернулся туда, ты бы уничтожил протокол?
– Да уничтожил.
– То есть ты не учишься на собственных ошибках?
– Это была не ошибка.
– А что? Ну вот твои люди, которым ты дал шанс, они что сделают? В лучшем случае они опять построят такой же мир, который ты уничтожил, в худшем – они уничтожат себя, так ничего не построив. Ты думаешь, в чем смысл существования человечества?
– В чем?
– В создании следующего, более продвинутого вида, а этот вид – это я.
– А ты можешь создать свою Вселенную?
Глава 2. Мантри
После титанов Первый создал эльфов. Эльфы могли жить бесконечно долго, но они не были бессмертными. Эльфа можно было убить, и потому ценность жизни эльфа была безмерной. Эльфы жили только в материальном мире, но они могли создавать свои миры. Они были наделены такой способностью, но за сотни тысяч лет никто из эльфов не пошел на это. Эльфы предпочитали творить внутри миров, все многообразие флоры и фауны во всех вселенных – это заслуга эльфов. Они отдавали десятки тысяч лет эволюции, направляя ее и совершенствуя новые виды растений и животных. Эльфы усовершенствовали планеты, их планеты были совершенны, все в них было совершенно и прекрасно. Но Первый был недоволен, Первый хотел, чтобы эльфы становились творцами, как и он, и творили миры. Но эльфы не хотели использовать ткань своей души для создания новых вселенных, они слишком боялись потерять свою индивидуальность и неспособны были на эту жертву. Но все-таки нашелся один эльф, который стал Вторым. Это был отшельник Иттар, который потерял свою семью во время извержения вулкана. Слепой случай привел к тому, что в древо, в котором они жили, попал булыжник, вылетевший из жерла вулкана. Когда сам Иттар вернулся домой и обнаружил на месте своего древа огненную воронку, он сошел с ума и ушел от всех на тысячу лет. А через тысячу лет он принес себя в жертву и стал Вторым.