Из привезённых с собой кусков фанеры и каких-то щитов уже был собран довольно длинный стол. Ножками служили вкопанные брёвна. Над столом из трёх длинных жердей делался конёк тента. Пока Саша и Виктор держали перекладину, несколько человек вбивали в размокшую землю метровой длины колы в руку толщиной, к которым верёвкой вязался конёк тента. За 10 минут танцующая конструкция из трёх жердей и нескольких верёвок обрела жёсткость. На конёк накинули измазанный сухой глиной зелёный синтетический тент, который тут же намок. Растянули по длине конька, подставили по длине тента рогатины, чтобы скос «крыши» был поменьше.
Откуда взялись эти брёвна, жерди, готовый стол, рогатины – Виктор не понимал. Он просто не заметил, когда всё это произошло. Он даже не увидел, когда, в какой момент над костром появился брезентовый тент, а в лагере в одно мгновенье выросли полтора десятка палаток.
– Обе-е-ед че-е-е-ерез де-е-е-есять мину-у-ут! Обе-е-ед че-е-е-ерез де-е-е-есять мину-у-ут! Обе-е-ед че-е-е-ерез де-е-е-есять мину-у-ут! – огласил в три стороны высокий черноволосый, чернобородый человек с пронзительно голубыми глазами.
На часах было 13.20.
– Обед условный! Не расслабляемся! – звонким голосом уточнила девушка Катя.
– Чтобы из-за стола вставать с благородным чувством лёгкого голода, – протяжно, явно подражая кому-то, негромко прокомментировал короткостриженый чернявый толстоватый парень, который втугую подтягивал растяжки тента над столом.
– Наташа! Где Наташа с эталоном? – крикнул ни к кому особенно не обращаясь один из четверых парней, вкапывавших одновременно с натяжкой тента в землю скамьи.
– На «8 марта», вроде, шла – ответил кто-то со стороны.
– У них там палатка в кустах, зови громче – порекомендовали от «кухни».
– На-та-а-а-ша!! На-та-а-а-ша!! – громко крикнул теперь в сторону мокрого леса выпрямившийся установщик скамейки. Высокий, с красивым породистым лицом, широкими плечами.
– …чо-о-о-о? – донёсся глуховато со стороны леса девичий вопрос.
– Нам нужна твоя попа!.. – сообщил на весь лес красавец-установщик.
– …ща-а-ас!.. – так же глухо прозвучал ответ.
– Что нужно? – не понял Виктор, несколько опешивший от такого оборота.
– Нужна эталонная среднестатистическая попа, чтобы вымерять высоту скамейки и расстояние до стола. Наташа в прошлый раз капризничала, что скамья высоко сделана, за это назначена эталонной попой для измерения эргономики вновь возводимых сооружений, – развёрнуто сообщил зодчий скамейки.
Через минуту подошла Наташа, которую нисколько не смущало то, как и для чего её позвали. Она села на плоскую часть расколотого в длину и обтёсанного топором бревна, которое держали в руках двое из четверых парней и начала уверенно командовать «выше», «ниже», «вперёд», «назад»… Когда её всё устроило, бревно, прямо с сидящей на ней Наташей, закрепили. Та же процедура повторилась со второй стороны стола. Когда Наташа ушла, закрепили остальные части скамейки, ориентируясь строго по эталонным конструкциям.
– Виктор! Экий у тебя вид неприкаянный, размокший. Прямо позаботиться о тебе хочется! Ты заселился? – спросил образовавшийся рядом Анатолий, от которого пахло свежим дымом, а челюсти были заняты жеванием подпечённого на огне сухаря. От вида еды в желудке у Виктора заныло.
– Нет ещё. А куда?
– Евгений Борисыч! Ещё боец не заселён! – Крикнул рыжебородому Анатолий.
– Прошу вашего абсолютного внимания! Особенно новеньких! – подняв руки, провозгласил рыжебородый Евгений Борисович. – Все меня видят? А все меня слышат? – протяжно привлекал к себе внимание оратор. – Ещё раз прошу поднять руки, кто еще не заселился! Заселиться означает получить место в палатке! Не вижу рук. Так… раз…три…четыре… семь… Вижу семь ваших рук, из них четыре девичьи. Всё верно? Мужики, у кого есть лишнее место? Чтобы ещё одну палатку не ставить… Есть? У вас? Вы в польской? Кого к себе возьмёте? Это кто у нас? Саша, ты же уже заселялся? Недозаселился. Хорошо, этот вопрос решён. Оставшимся ставим три «звёздочки».
– Про астму блошиную не выяснили! – подала хулиганский голос толстая хриплая женщина в бесформенной штормовке, которая сидела на ней как надувная лодка.
– А ты, Лена, сама в усы к Петру Петровичу не попади! – под взрыв хохота ответили со стороны.
Вихрь событий остатка дня вымотал Виктора, как никогда. Было непривычно не ложиться спать днём, а впервые за несколько лет что-то делать. И это получалось. Получалось всё, за что бы ни взялся.
– … Ты охренел? – прозвучало рядом.
– Что случилось? – прозвучал удивлённый ответ.
– Нет, ничего не случилось. Просто, вдруг, ты уже охренел, а мы и не знаем, – под смех нескольких голосов далось объяснение первого вопроса…
Быстрый обед рожками с тушёнкой из ведра на костре, участие в постановке палатки для себя, постановка хозяйственных палаток, разбор и заточка напильником лопат, узнавание дороги к свежевыкопанному туалету, названому по гендерному признаку тропой «8 марта» и «23 февраля», над которыми даже установлен навес, что не спасало от невероятного количества злых крупных комаров, мгновенно впивавшихся в оголённые участки кожи, вынос из леса деревьев, их распил двуручными пилами, колка дров на запас, заселение в палатку и знакомство с соседом Игорем, студентом-первокурсником, напуганным первым в жизни отъездом от родителей; ужин «супчиком быстрорастворимым» и на второе на выбор гречка с тушёнкой и оставшиеся от обеда макароны, поход за водой к «чудотворному источнику», сушка у костра промокшей одежды…
А дождь не прекращался. Уже стемнело, а народ всё бродил и чем-то занимался.
Отупевший от усталости Виктор грелся возле одного из двух костров, стараясь просушить хоть часть надетых на себя вещей. Сырые дрова сильно дымили и не давали вдохнуть. Но этот же дым спасал от комаров.
Говорят, «комар августовский» не кусачий. Врут. Не знают, какой он кусачий те, кто про это говорит. Комарихи в Архангельско-Вологодских лесах пьют кровь и кусают до заморозков в сентябре. За этот день Виктор не меньше десятка раз намазался репеллентом, но дождь смывал мазь, и комары с особым удовольствие кусали в уже расчёсанные места.
– Ты сними, да потряхивай – поучали его несколько человек одними и теми же словами, видя, как Виктор то одним боком, то другим поворачивается к огню. Рядом люди трясли куртками и джинсами около огня.
– А зачем так делать? – не понимал Виктор.
– Пар быстрее выходит – пояснили ему. Но снять, пусть и мокрую, куртку было невозможно. Ледяной мокрый воздух сковывал движения. Вызывала ужас одна мысль, что надо снять куртку.
– …пуншик… – выловил фрагмент тихого разговора Виктор.
– …в палатку придём… – услышал фрагмент ответа Виктор.
… Во влажной холодной одежде Игорь и Виктор одновременно залезли в свою палатку. Им сказали обязательно переодеться в сухую одежду, прежде чем они влезут в спальный мешок «академия». А то «сырость и гниль из мешка вывести будет невозможно».
– Блин, как тут раздеваться? – негромко выразил общую мысль Игорь.
– Есть во что сухое одеться? – спросил Виктор.
– Да, в сумке…
Включили фонарики и в тесноте палатки начали возиться в своих сумках, доставая холодные, как будто влажные вещи. В синих, холодных лучах света китайских фонариков клубился пар от дыхания, а воздух был густой, холодный, влажный.
– Ле-е-ен!.. – вдруг совсем рядом раздался громкий мужской голос. – А вы там уже что, греетесь?
– Ага!.. – ещё ближе ответила сипловатым голосом Лена. По голосу Виктор узнал ту самую толстую женщину, которая про блошиную астму спрашивала.
– А чем греетесь? – опять громко спросил мужской голос у самого уха.
– У нас две таблетки!.. – произнесла Лена так, как будто только что выиграла миллион.
– О-о-о-о!.. – пришёл в экстаз мужской голос. – Да!.. Продолжай!..