– Да-да, я бы не отказывался от предложения Анатолия Ивановича, – вступил в разговор Александр Викторович. – Его курс весьма результативный, готов это подтвердить.
– И Аня может поучаствовать, тараканов погонять – задумчиво сказал Пётр.
– Тараканы – это было бы хорошо. Думаю, там явно куда более опасные твари пожрали всех тараканчиков – ответил Анатолий.
– А что делать надо? – спросил Виктор.
– Думать. Много думать, перестраивать мышление. Для разминки: вот сейчас после обеда копать начнём, попробуй понять, а что дальше? Каждую свою мысль, каждое действие развивай вопросом «что дальше?». Это первое, с чего надо начинать. Получится – можно будет двигаться дальше, извини за тавтологию – ответил Анатолий. Помолчал, допивая кофе и закончил, несколько ошарашив Виктора, но, видимо, не тронув за живое остальных: – А планируя и начиная любое действие, задавайся вопросами: «что делать с трупом?» и «как всё правильно рассказать?».
– Пора за труды? – спросил-скомандовал Александр Викторович.
– Пойдём – вставая, ответил тяжело моргавший Пётр. Встал, потянулся, пропел, безжалостно коверкая мелодию оригинала – «День уткнулся в восток, на старте и слёг, поспать бы часок»…
– Я люблю спать. А спать любит меня – сбалагурил Анатолий, встал, тоже потянулся, и с надрывом всхлипнул – прости меня, спать, но я тебя бросаю на этой полянке!..
* * *
Шуршание лопат раздражало. Сказанное за обедом раздражало. Набор избитых банальных фраз. Что дальше? А что дальше? Да ничего. Копание земли, чтобы ничего не найти. Хотелось просто лечь и спать. А эти раздухарились, уже горы земли на края накидали. Если всё равно ничего здесь нет, так какая разница, где рыть землю?
– Копать. Только копать – назидательно сказал Александр Викторович. – Роют животные с пятачком, собачки разные, а мы землю копаем.
Да не всё ли равно? Ладно, не важно. А чем сами занимаетесь?
– Прямо сейчас науку двигаем вперёд. Это не шутка. Во время раскопок идёт накопление материала, который подвергается анализу, накапливается статистика, новые способы исследования. Вплоть до образцов ДНК наших предков. – Александр Викторович отвлечённо вёл лекцию, не отвечая на вопрос прямо. – Кем бы мы ни были в «большом мире», здесь мы проявляем свою истинную сущность. У всех она разная. Но у всех настоящая. Твоя сущность тоже проявится, когда втянешься в общее дело. Пока что, смотрю, тебя не вдохновляет наша работа.
– Это со многими так, поначалу – вставил Пётр. – А потом жить без этого не могут.
– Без чего? Без копания в грязи под дождём? – съязвил Виктор. От недосыпа, усталости настроение было отвратным. Не такой он дурак, чтобы вокруг него умничали недосказами.
– И без дождичков тоже… – согласился Пётр. – Есть некоторые иррациональные вещи, которые совершенно не годятся, как объект для понимания. Они просто есть. Не нужно их объяснять, а нужно просто оставить их в покое, знать, что это есть. Как блеск неизвестных звёзд на небе. Как любовь.
– Для объективных выводов нужен достаточный объём информации. Не торопись с оценками. Хотя бы неделю, – предложил Шеф.
– Готово! Материк! – крикнул Анатолий от дальнего шурфа.
– А что такое материк? – спросил Виктор, просто чтобы сменить тему. Надоело, что походя поучают всему подряд.
– Это песочек… основа под культурным слоем. Земля когда-то была лысая, песчаная. Потом стали расти травки, деревья, животинки появились, люди завелись. И всё это на древний песочек пластами накладывалось, образуя культурный слой, – разъяснил Шеф. – И вот мы выбираем этот культурный слой до «материка», до самого первого слоя, в котором уже ничего интересного для нас нет. Геологам – интересно, а археологам интересно то, что создано человеком.
… Итоговый шурф закончили в 5 вечера. По факту откопали 4 шурфа. Но по отчётам сделали 16. Фотографирование итогов работы производили «на 4 стороны»: каждый шурф с внесением небольших изменений фотографировали 4 раза. Такая технология позволяла избегать копания пустой пашни и более тщательно обследовать раскопы с материалами. Чтобы не было случайностей, на местах «виртуальных шурфов» делали добросовестные закопушки.
– Ну, вот, километр с лишним сегодня отработали, – удовлетворённо говорил на обратном пути Александр Викторович. – Это, конечно, формально нарушение, халтура, так сказать, но здравый смысл никто не отменял.
В лагерь вернулись засветло. До ужина успели помыть руки в специально нагретой воде, немного просушить одежду. Виктору торжественно, под настоящие, – не насмешливые – аплодисменты выдали персональную банку сгущёнки. Найденная им бронзовая уточка крайне заинтересовала всех. Это была единственная стоящая находка за весь день.
С трудом соображая, Виктор ловил за ужином обрывки разговоров, не понимая ни одной фразы. Каждое отдельное слово, вроде бы, было понятно, но всё вместе – сплошной бред.
– Я на хадж. Кому намаз совершить? – спрашивал толстоватый парень, Олег, кажется.
– Неси три куска! – ответили ему. Олег ушёл к началу стола, где стояло пятилитровое ведро майонеза. Нанесение майонеза на кусок хлеба называли «намаз». А чтобы совершить «намаз», требовался «хадж» к началу стола…
– Ты, главное, не вздумай сгущёнку в костёр бросать, – настойчиво говорил странное предупреждение человек с лицом похожим на кусок скомканного в шарик картона и очень быстрой чёткой речью. Мимикой он напоминал шимпанзе. Иначе как «Сергей Обезьяныч» к нему не обращались. – Это мы под Новгородом Великим копали, в девяносто восьмом, и был у нас один перец, которого занимала единственная идея: а что будет, если бросить в костёр банку сгущёнки? Сильно ли всех забрызгает? Как то утром отошли уже на раскоп, повариха в деревню за продуктами ушла, дежурные на реку посуду мыть. И вдруг на месте лагеря взрыв до неба! У всех, конечно, мысль: этот идиот всё же бросил в костёр сгущёнку, причём, похоже, сразу целый ящик. Он рядом стоит, глаза таращит. Говорит, не кидал ничего. Подошли к месту взрыва – а там яма метра три в диаметре и глубиной с метр. Все палатки сорваны, всё раскидано. Точно, что сгущёнка, даже ящик, так рвануть не могла. Оказывается, мы неделю жгли костёр на противотанковой мине времён войны, пока она не просохла. Военные на взрыв понаехали, ещё десяток разных мин вокруг нашли.
Игорь, сосед по палатке, сообщил за чаем, что послезавтра, 13-го августа, в пятницу, они дежурные. Повар поднимет их в 06.00.
– Так и сказала: подниму вас пораньше, чтобы вы успели совершить побольше глупостей за день.
Времени было половина девятого, ещё не стемнело, но больше на этот день у Виктора не было сил. С трудом переодевшись в палатке в «ночное платье», с огромным удовольствием он влез в такой удобный спальный мешок.
* * *
… – Время подъёма настало!.. Просыпаемся!.. Витя… Виктор. Виктор! Просыпайся!
Да ладно… только легли же. Болело всё: руки, ноги, спина… Виктор шевельнулся и понял, что лучше встать прямо сейчас. С вечера он выпил три кружки чая с мятными пряниками, но не дождался, пока чай выйдет с вечера. Уснул в полёте и спал всю ночь в одной позе. Верно говорят, для хорошего сна нет плохой постели. Сейчас же, утром, в холодном сыром воздухе его разрывало на части. Была реальная угроза обмочиться. Выглянув из палатки не нашёл свои сапоги, поэтому без спроса надел силиконовые тапочки Игоря. Скорее, скорее… а, чёрт, у туалета небольшая очередь. Не важно, чуть вглубь леса, под деревце, всё равно это до первого дождя… Да-а-а-а… всё-таки счастье – понятие растяжимое. Рядом журчали Пётр и Алексей из палатки рядом.
– Скрестим струи на брудершафт? – предложил Алексей Петру.
– Только близко не подноси – предостерёг Пётр.
– Третьим буду – присоседился к этому странному развлечению зодчий скамеек по имени Миша.
– Витёк, а ты чё вчера слился? Сгущёнку зажал? – не отрываясь от развлечения, обратился к Виктору Алексей.