Когда я приблизился достаточно близко для того, чтобы помочь ему подняться, я предложил ему уговор:
– Если ты хочешь, чтобы я называл тебя Томас, то так и будет. Я помогу тебе подняться, а ты расскажешь мне все, что знаешь об этом жутком месте? Договорились, Том? – предложил я, изучая его реакцию.
– Я всё вам расскажу, только ради Бога, помогите! Я не вижу, у меня идет кровь? Ноги ужасно болят! Помогите мне сесть!
Вскоре я протянул руку Томасу и заметил на его механической руке удивительный браслет, о котором возможно говорила Анна – девушка, вышедшая на связь со мной несколькими минутами ранее. Неизвестное мне устройство, напоминающее наручные умные часы, которые впоследствии стали одним из атрибутов повседневного образа любого жителя каменных джунглей, но с более широким дисплеем и множеством дополнительных кнопок и разъемов для различных электронных носителей, блестело на железной конечности Томаса Ванста. «И зачем этому созданию подобные часы?», – удивился я про себя.
Подтянув за руку Томаса на себя, я смог посадить его удобнее, удивляясь его незначительному весу. Эта машина выглядела куда тяжелее, однако даже с небольшой и отступающей слабостью, разливающейся по всему телу жгучим ручейком, я без усилий помог ему занять устойчивое положение вдоль стены. В мыслях закрались догадки об уникальном сплаве его скелета или вовсе его полым состоянием изнутри. Выполнив свою часть уговора, мимолетно осмотрев грубо монтированные конечности этого создания, я присел на койку, принадлежащую Томасу, не в силах противостоять искушению изучить его более подробно. Его стеклянные линзы, служащие глазами этой машине, не отрывались от собственных повреждений, которые он то и дело ощупывал, восклицая нелепицу своего положения. Его возмущения и выдохи были настолько искренними, что со стороны могло показаться за правду то, что Томас может чувствовать боль или дискомфорт после случившегося с ним.
Наблюдая за ним, я рассматривал его, точно музейный экспонат, пытаясь зацепиться за след создателя. Строение его черепа было идентично человеческому образцу, прекрасно копируя все его черты и впадины. Стеклянные линзы слабо отражали тусклый свет гнетущего помещения, в котором по-прежнему моргали лампы, задыхаясь от недостающего электричества. В полости его рта не было ни зубов, ни языка. Хоть его речь была связана с жестикуляций конечностей и стимуляций движения челюсти, лишь темнота сочилась из его ротовой полости, скрывая содержимое внутри.
– Боже мой, как же болят ноги! – твердил он, бегло осматривая свою рану.
– Так… где я нахожусь? – настойчиво спросил я. – Мы за городом? Так выглядит медицина без страховки? – пытался иронизировать я ситуацию, в которой прибывал нынче. В моем рассудке не складывалось реальное положение дел.
– Вы ничего не помните? Как я могу к вам обращаться? Кажется… – запнулся Томас, переводя взгляд на меня. – Вы из медицинского персонала?
– Нет, я не работаю здесь. Меня зовут Герман Хаски. Расскажите мне все, что знаете.
– Очень странно. Герман, такие как Вы работают у нас на медицинской станции… Очень странно. – повторил он вновь, прежде чем монотонно выдать следующее, точно заученную речь перед важным собеседованием. – Итак, Вы находись на последнем функционирующем военно-научном комплексе «Глезе», названным в честь обитаемой планеты в системе 581, что располагается в двадцати световых годах от Земли…
– Что значит… последнем военно-научный комплексе? – перебил я. – Где я могу найти других людей? Мне нужна их помощь! Где врач? Ты хоть понимаешь, какую чепуху сейчас несешь? Боже мой, где я действительно нахожусь? У меня дома семья, дети, мне срочно нужно домой!
– Я – человек, чем я могу помочь Вам? Что-то с моими ногами… Нам действительно нужен врач, но связь… В последнее время связь работает просто отвратительно. Вы точно не из медицинского персонала? Боже, как же болят мои ноги! – вновь простонал он, сбиваясь с мысли. – Куда подевался мой инженерный робот?
– Где люди… Остальные люди?! – происходящее вокруг вызвало у меня вспышку гнева.
– Часть колонии покинуло станцию в связи с грядущей миссией. Если Вы сможете связаться с остальным персоналом или установить с ними контакт – пришлите сюда бригаду врачей, кажется, со мной что-то не так…
Неожиданно мы услышали приближающийся скрип и скрежет, доносящийся со стороны бетонного темного коридора за стеклянной стеной, который все это время был для меня под табу неизвестности. Роковой звук нарастал, внушая трепет. Стеклянные глаза Томаса обратились ко мне, прежде чем его страх передался мне интуитивно.
– Прячьтесь, скорее прячьтесь! – спохватился Томас. – Он идет! – сказал робот, пытаясь отползти под кушетку, на которой находился я.
– Кто идет? Да что здесь происходит! О чем это ты, Томас? – растеряно спрашивал я, вслушиваясь в ритмичное щебетание металла.
Роковой удар, нанесенный точно разъяренным Тором об металлическую дверь, разделяющую нас. Загадочное существо, вызывающее трепет моего спутника, не заставило себя ждать. За ним последовал и второй удар, от которого металлическая панель двери немного исказилась, вдавливаясь внутрь помещения. Томас судорожно пытался скрыться от незваного гостя, не прекращая оповещать меня о том, чтобы я спрятался. Третий удар оказался настолько сильным, что стеклянная пластина, служащая своеобразным окном в коридор, покрылась выпуклыми трещинами, но продолжало держать натиск разъяренного монстра. Обычное стекло лопнуло бы под такими громоздкими и сильными ударами, разлетелась на сотню маленьких кусочков, либо выпало бы монолитной пластиной, склепанной между собой. Не знаю, что двигало мной в тот момент, кроме страха – одного из главных человеческих чувств, спутников эволюции, благодаря которому, как мне иногда казалось, наша раса смогла пережить опаснейшие моменты собственной многотысячной истории, когда на пути могли встретиться не только дикие кровожадные животные.
Ужас поглощал меня. Обернувшись, я интуитивно старался найти место для собственного самосохранения, убежища, в котором смог бы пережить неприятное столкновение. Позади койки Томаса, под которой пытался скрыться мой товарищ по несчастью, были длинные шкафчики для личных вещей персонала, напоминающие те, которые были у нас в школе, только гораздо больше. И, открыв один из них, я протиснулся в него, закрывая за собой тонкую алюминиевую дверцу, оставаясь в кромешной темноте.
Спустя время, прожитое на станции «Глезе», пережив несравнимые ни с чем испытания собственного разума, испытания морали и преодоления панического страха перед невзгодами пребывания на военно-научном комплексе, я лишь догадывался о трепещущей картине расправы, произошедшей в первый день моего пробуждения. Казнь Томаса Ванста, именно так мне хотелось бы наименовать события того злополучного дня. И вот, прячась в темном шкафчике, стараясь не выдавать свое местоположение тяжелым дыханием, я пытался прислушиваться к каждому шороху, гулу легкого сквозняка, перебойному дыханию освещения, но поначалу слышал лишь нарастающий и ритмичный скрежет.
Этот неприятный звук, грубые тяжелые шаги, сопровождающиеся монотонным лязгом металла, все нагнетал. Ближе и ближе подбиралось непонятное существо, не сбавляя отмеренного ритма. С каждой секундой незваный гость приближался к ложе Томаса, под которым пытался скрыться несчастный робот, пока тот неожиданно не закричал, да завопил так, словно его раздирал сам Дьявол.
– Прошу! Не надо! Не надо! Помогите! Мне больно! – молил Томас.