Снабдив новоявленного поваренка всем необходимым, Штольцев отправился в свою комнату. Демонстративно прикрыв дверь, он, тем не менее, как сторожевая собака, весь превратился в слух и обоняние, готовясь в любой момент превратиться в пожарного и локализовать очаг возгорания.
Раздался легкий вскрик. Мужчина, как тигр, мгновенно оказался у двери, рывком распахнул ее и в один прыжок оказался на кухне.
Небесная голубизна глаз Анны потемнела. В них отражалась боль и недоумение.
– Что у вас стряслось? – строгий голос телохранителя заставил девушку инстинктивно спрятал руку за спину.
– Ничего, – почти спокойно ответила она, отчетливо понимая, что сейчас начнется….Но вопреки всем ее выработанным реакциям, она, даже боясь самой себе признаться, хотела услышать, как этот оплот суровости и сдержанности будет ее распекать. Она чувствовала, что за язвительностью и насмешкой кроется нечто большее, то, что он не может себе позволить.
Глеб схватил руку Анны: тыльная сторона кисти была обожжена.
– Ну, кто бы сомневался!!! – начал он назидательно занудствовать.– Вы не ищете легких путей! Не отравить, так решили подставить меня под топор гнева вашего жениха за порчу вверенного имущества, – с этими словами он буквально потащил Анну к раковине, развернул ее лицом к крану и открыл воду. Чтоб она не вздумала самовольничать, стал сзади и обеими руками сунул ее кисть под упругую струю. По инерции он пробубнил еще пару нравоучений и смолк. Сердце перестало биться, дыхание прервалось – только сейчас он понял, какую ловушку расставил сам себе. Ее бедра оказались у него между ног. В опасной близости находилась макушка Анны, с собранными в хвост волосами. Один локон вырвался на волю и приковал внимание мужчины к нежной шее. Тонкий, ни с чем не сравнимый запах желанной женщины, словно сильнейший наркотик, поработил волю, выключил разум и контроль. В кольце его рук Анна замерла и закрыла глаза. «Будь что будет!» – эта мысль, словно мячик для пинг-понга, прыгала у них в головах, своим напором изгнав все другие.
Глеб, не выдержав, захватил губами своенравную завитушку волос, коснулся нежной кожи. Девушка вздрогнула, и он ощутил, как напряглась в его объятиях спина, готовая, как пружина развернуться. Прижавшись всем телом, он, как безумный, целовал ее шею, словно отпечатывая следы. Ледяная вода, изо всех сил пытавшаяся охладить неумолимо разгорающийся пожар, признала свое бессилие. Анна повернула голову навстречу покорившим ее губам, и произошло неизбежное. Глеб, слегка переместившись, словно не веря, легкими поцелуями прошелся по границам ее рта, запоминая каждый миллиметр. Губы девушки доверчиво приоткрылись, и его язык, как дерзкий завоеватель, ворвался внутрь, утверждая свою власть.
Мучительно – сладкий, страстный, обжигающий поцелуй говорил «Да!» на все «Нет!» Какие бы преграды ни стояли между ними, они уже знали: губы не ошибаются. Каждый почувствовал, что единственный человек, который может заменить всю Вселенную, уже здесь.
Слиться в одно целое. Руки. Анна мягко высвободила из железной хватки руку, повернулась лицом и мокрой, заледеневшей, нежно погладила шею мужчины. Льдинка на пылающей коже. Глеб вздрогнул. Не обтерев ладони, жадно прижал к себе ее бедра и, поднявшись выше, словно не веря, сжал тонкую талию. Пальцы скользнули под короткую футболку. Еще мгновения назад холодные руки сейчас словно прикоснулись к огню. Стало нечем дышать. Руки не ошибаются.
Мысли, слова – ушли. Слияние губ. Мало. Мало. Анна встала на носочки. Теперь сердца рванулись навстречу друг другу и, оказавшись рядом, поймали ритм и застучали в унисон. Сердца не ошибаются.
Оторвавшись от покоривших его губ, Глеб начал лихорадочно целовать лицо девушки, шею, спускаясь ниже. Хрупкая ключица, выглядывавшая из выреза, окончательно лишила его разума. Подняв почти больной взгляд, он отчаянно искал ответ в глазах Анны. Ответ на незаданный первозданный вопрос: «Ты моя?» Глаза не ошибаются. «Твоя! Твоя!» – прошептала глубокая синева, прощаясь…
Анна отвела взгляд. Легко ладонями коснулась лица Глеба. Вмиг пересохшими губами она целовала его. Коротко. Как – то безнадежно, обреченно, не позволяя вновь слиться. Затем обхватила его за талию и уткнулась головой в грудь. Запоминая, вдыхая его запах.
И только что достигшее пика умопомрачение рванулось вниз, в пропасть, обрывая все внутри.
Без слов Штольцев понял: это максимальное количество счастья. И оно уже отмерено. Усмиряя дыхание, он с горечью подумал, что готов наняться садовником, дворником, водителем, лишь бы быть с ней рядом.
«Ага,– хмыкнул здравый смысл, получив изрядного пинка от мужского самолюбия. – И каждое утро низко кланяться – Здравствуйте, Кирилл Как-Там-Вас! Да я убью его!!!» Глеб крепко прижал к себе девушку, взорвавшую его мир, своего Черного лебедя.
Это все, на что расщедрилась Судьба. Штольцев стиснул зубы. Слова, которые сейчас прозвучат, разделят жизнь на «До» и «После». «И что? Ты даже не попытаешься бороться?»
Он был уверен, что трепетно прижавшаяся к нему девушка решения своего не изменит. Но осужденному на казнь предоставляют последнее слово. И он от него не откажется. Хотя раньше не считал нужным в чем-либо объясняться: зачем держать человека, который хочет уйти? Получается, никого он не ценил, раз собственные амбиции были дороже? Или он мыслил по-другому? Да, есть над чем подумать на досуге. Одиноком досуге или досуге в одиночестве? Теперь все не так.
Не размыкая объятий, перемежая слова с легкими поцелуями с шею, в ухо, в макушку, он заговорил.
– Аня! Я знаю все, что ты мне скажешь и чего не скажешь из соображений такта. Ничего, что я на ты? Глупо выкать девушке, на которой мысленно уже женился.
Анна вздрогнула, резко вырвалась из его объятий. Гнев, обида, уязвленное самолюбие сверкали в ее глазах, делая ее воплощением Богини Гнева. Слезы звенели в голосе. Она сжала кулаки и словно не могла определиться, стукнуть Глеба или стол.
– Так вот что это было?! Для вас это все называется жениться, как вы изволили выразиться?! В смысле переспать?!
Глеб изумленно посмотрел на нее. Как ребенок, не понимающий, за что его ругают, он только растерянно хлопал глазами, не зная, что сказать. И лишь когда Анна собралась уже сделать фуэте от него, до него дошла сказанная им двусмысленность. О, боги! Ну почему из сотен тысяч слов он выбрал те, которые способны обидеть?!
Поймав ее за руку, не обращая внимания на брыкания, он снова прижал ее к себе.
– Анна Викторовна! У меня и в мыслях не было оскорбить вас. Я не мастер красноречия. И я сказал ровно то, что думал. Я неандерталец, который живет инстинктами. За версту чувствую другого мужчину. А от вас исходят импульсы одиночества. Поэтому я хочу жениться на вас, защищать вас. Я …, – Штольцев немного замялся, впервые в жизни произнося такие слова и сам себя не узнавая. Затем, словно нырнув в холодную воду, выпалил:
– Я хочу от тебя детей, – выпалил Глеб, перейдя на ты.
Все красивые слова, стройные аргументы, которые он приводил в защиту их отношений, просыпаясь среди ночи, улетучились, лишь только настало время озвучить их. И теперь уже, сказав самое главное, пропустив всю прелюдию, он со страхом ждал ответа.
Анна притихла, однако сердечко все еще колотилось пойманной птичкой, теперь уже не от гнева, а от волнения. Вместо слов прощения, она поцеловала его в грудь, открытую благодаря распахнутому вороту рубахи.
– Глеб Платоныч! Я не буду рожать. И Кирилла это устраивает. Поэтому я выхожу за него замуж. И изменить это я не в силах. Поверьте, если бы у меня был выбор…, – Анна не договорила, спазм перехватил горло, и она молча снова уткнулась ему в грудь, запоминая, продлевая иллюзию счастья.