Глава 2
Настя любила придумывать разные теории – по любому вопросу. Есть среди них и такая. У каждого человека одна основная цель – привлечение внимания. Нет, речь идет не только о том, что каждый мечтает, чтобы его любили. Это необязательно должен быть один-единственный человек или группа близких, для многих людей любое внимание ценно. Человек покупает новую машину не только потому, что она гораздо удобнее прежней. Заодно он еще и получает восхищенные взгляды на дороге. Творческая личность гниет изнутри, если не ощущает отдачи от своего таланта. Даже криминалисты говорят о том, что каждый преступник подсознательно хочет быть пойманным. На том серийных маньяков и раскрывают. Откуда бы взялось у него такое желание, не будь потребности быть замеченным? Кто-то совершает подвиги во имя той же банальной цели. Кто-то просто тратит последние деньги на модные джинсы. Поступки бывают разные, но все они сводятся к одному и тому же знаменателю. Внимания, любви и восхищения не бывает слишком много, чтобы этим пресытиться. И лукавят те шоу-звезды, которые с боевым кличем кидаются на папарацци – они понимают, что все, что они делали прежде, и было предназначено для привлечения внимания. Их может раздражать излишняя назойливость в этот конкретный момент, но если они ее лишатся, если не останется ни одного папарацци, которому они интересны, то они начнут битву за внимание заново, позабыв о недавнем раздражении. Но большинство взрослых людей учатся этот мотив скрывать, ведь он, в отличие от добывания пищи или беззаветного альтруизма, без подтекста выдает эгоизм. В современном обществе некрасиво быть эгоистом. Точнее, некрасиво открыто этим гордиться. Дети же, чистые в своей наивности, более естественны, поэтому их порывы к привлечению любви и внимания всегда заметны. Достаточно только открыть глаза.
***
О том, что ее подопечная окажется несколько избалованной, Настя уже успела догадаться. Но вряд ли представляла себе масштабы бедствия. На первом совместном обеде Настя попросила обращаться к ней просто «Настя» и на «ты», но Вероника назвала ее «училкой», а Тамарочке заявила, что «суп невозможно есть». Отец, который специально для этого мероприятия приехал домой, сделал ей замечание, Тамарочка же принесла девочке макароны с сыром, которые та неожиданно потребовала. Поскольку повар принесла блюдо сразу после этого заявления, стало понятно, что такое поведение было отнюдь не редкостью.
Настю не разозлили эти ребячества. Она смотрела на ребенка глазами педагога – Вероника требовала внимания, как и все дети в ее возрасте. Но поскольку девочку никто не ограничивал в этом рвении, то она требовала все больше и больше. Плюс к тому, у нее затянулся период, когда дети проверяют родительскую любовь на прочность – и терпеливость Александра Алексеевича была понятна. Скорее всего, с подачи психологов он и выбрал такую стратегию. Он поступает ровно так, как будет лучше для дочери – воспитание воспитанием, но главное в случае Вероники – это дать почувствовать, что ее безусловно любят. А ограничения отец выставлял для нее постепенно и только там, где без этого не обойтись. Настя явственно ощущала, как он сдерживает себя, не позволяет вспылить, а это означало, что порцию строгости Вероника все же получает. И будет получать ее еще больше, когда текущие проблемы решатся.
Сразу после обеда Александр Алексеевич спешно умчался на работу, а Насте предстояло начать общение с Вероникой. У той действительно наблюдались проблемы с английским, но в восемь лет не обязательно говорить на нем, как на родном. Настя только прошлась по азам, чтобы не нагружать ребенка в первый же день, а потом предложила вместе посмотреть домашнее задание. Вероника отказалась, заявив, что «трудовые обязанности училки на этом заканчиваются». Остаток дня Настя не знала, куда себя пристроить.
На второй день Вероника сказала, что у нее раскалывается голова, и потому занятие отменяется. Кстати, она начинала ссылаться на головную боль или головокружение, как только ей предстояло сложное задание. Девочка не просто требовала любви, она была склонна к любым манипуляциям, лишь бы получить долю внимания.
На третий день ситуация повторилась, но Настя уговорила Веронику позаниматься хотя бы пять минут. Голова у той «начала болеть» на четвертой. И тут же все прошло, как только Настя сдалась и разрешила посмотреть мультфильмы. Неудивительно, что пожилая няня рано или поздно срывалась на крик – ведь уроки-то должны быть сделаны, а эти манипуляции не заканчивались никогда.
Следующую неделю Вероника провела дома – она так плохо себя чувствовала, что не могла посещать гимназию. Вызванный доктор диагностировал только «переутомление» – видимо, привык ставить такой диагноз именно по этому адресу.
И тем не менее Настя понимала девочку все лучше и лучше. Ее нежелание ходить в гимназию объяснялось просто:
– У меня там совсем нет друзей. Они меня ненавидят! А я ненавижу их.
Понятно. Еще и сложные отношения с одноклассниками. Оказалось даже, что Веронику иногда там обижают – правда, чаще всего в ответ на ее агрессивное поведение. Но об этом прямо не скажешь, потому Настя просто предложила провожать и встречать ее каждый день. «И если вдруг хоть кто-то тебя обидит, я их всех на куски разорву!» – смело пообещала Настя, этим неожиданно подняв девочке настроение. Оставалось только надеяться, что никого на куски рвать не придется. Но ребенок должен знать, что кто-то всегда на его стороне.
После этого Вероника стала откровеннее рассказывать о школьных проблемах. По непонятным причинам она не говорила об этом даже отцу – и вот тут вопрос о ее избалованности вставал под сомнение. А Насте говорила. Это как тогда, с Николаем, иногда легче открыться чужому человеку, чем родному. Такая странная психологическая загвоздка.
Когда Вероника в очередной раз, после уже нескольких предупреждений, назвала Настю «училкой», та тут же демонстративно встала и вышла в коридор.
– Ты куда это? – девочка вылетела вслед за репетитором.
– Я ухожу. А иначе накричу на тебя. Поэтому я сейчас поеду домой, а завтра вернусь.
– Точно вернешься? – та не собиралась извиняться, только хмурилась.
– Точно. Потому что ты очень хорошая девочка, которая иногда говорит обидные слова. Поэтому я обязательно к тебе вернусь. До свидания, Вероника.
Больше она Настю «училкой» не называла.
Головные боли они лечили прогулками. Едва только Вероника упоминала о мигрени – а это случалось всякий раз, когда они садились за уроки – Настя тащила девочку на прогулку, поясняя, что полезнее всего в этом случае свежий воздух. Иногда приходилось раз десять раздеваться и одеваться, чтобы сделать пару кружков вокруг дома. Со временем Вероника стала ссылаться на боль реже, но нельзя сказать, что никогда. Это был ее способ борьбы с переутомлением – теперь она, отзанимавшись час, сама тянула Настю на улицу. Дети редко осознают свою усталость, они просто капризничают, но Настя случайным образом подсказала ребенку выход в такой ситуации.
Истерики за обедом повторялись ежедневно, тут не помогало ничего. Единственное, что Настя могла посоветовать с уверенностью – не заставлять Веронику есть. Никогда. Вера Петровна сначала хваталась за сердце, а потом на полном серьезе заявила, что когда ребенок упадет в обморок – а это непременно на днях случится – то виновата в этом будет только Настя. Вероника в обморок так и не упала, но и истерик не прекратила, которые теперь звучали в никуда. Зато ассортимент «съедобных блюд» немного расширился.