* * *
Звёзды не возникают сами по себе. И никогда они не появляются незаметно. Возникновение звезды – это всегда яркое событие, во всех смыслах этого слова. И пройдёт ещё не один миллиард лет, прежде чем на планету возле звезды можно будет высадиться живому существу. Но с Аллюром всё было не так.
Эта звезда вместе с пятью вращающимися вокруг неё планетами появилась словно бы из ниоткуда. Просто в один из своих регулярных рейсов какой-то торговый корабль, всегда ходивший по одному и тому же маршруту, сообщил, что в секторе, где он проводит корректировку между гиперпрыжками, карта звёздного неба перестала совпадать с реальным положением вещей.
Это сообщение провалялось без внимания несколько дней – мало ли, какие ошибки мог допустить в расчётах или наблюдениях штурман старой торговой посудины. Но потом аналогичное сообщение было получено от владельца прогулочной яхты. Владелец её был учёным, достаточно известным, хотя и со своими странностями; именно поэтому его сообщение обсудили, поудивлялись и благополучно забыли ещё на некоторое время.
Следующее сообщение об этой системе пришло уже с борта Имперского крейсера, и сообщением его назвать было затруднительно. Вот тогда к Аллюру был выслан для изучения специальный корпус. Впрочем, Аллюром эта звезда стала позже, в тот момент она ещё была безымянной, как и все только что открытые звёзды. Хотя, конечно, и к открытым звёздам её можно было отнести с трудом.
Всё это случилось в три тысячи семьсот четвёртом году, тогда же координаты звезды были занесены на карты, сама она под именем «Аллюр» была включена в каталоги, а все пять планет системы были наскоро обследованы, признаны непригодными для жизни и полностью лишёнными полезных ресурсов, и благополучно забыты на целых четыре года.
Но в самом конце прошлого года Аллюр вызвал неожиданный и необъяснимый интерес у крупнейшей металлургической компании Империи – Межпланетного Металлургического Концерна. Ходили упорные слухи, что руководство концерна состоит в близком родстве с Императором Арнольдом, и поддержка правительства в снаряжении экспедиции позволяла слухам этим верить.
Собственно говоря, ММК интересовали не все планеты системы, а только третья. Планета своими характеристиками напоминала бы пригодный для обитания мир, если б не вечный холод и полное отсутствие любых форм жизни. Орбита, скорость вращения, атмосфера, сила тяжести и прочее – всё было едва ли не идеальным. За исключением температуры и нетающих снегов со льдами. Возможно, через несколько миллионов лет эпоха льда тут окончится и тогда можно будет попытаться колонизировать её. Пока же она не особо годилась даже для устройства на ней заправочной станции.
Ситуация с остальными планетами системы была ещё менее радужной – где-то не было воды, где-то воздуха, где-то всё ещё бурлила вулканическая деятельность. Так что экспедиция даже и для разведки высаживаться на них не стала. Все силы были направлены на изучение Аллюра-III. К тому же на южном полюсе планеты были обнаружены пещеры, ведущие глубоко под землю, и там-то и сконцентрировали все свои силы учёные умы экспедиции. И в одном из коридоров этих пещер была обнаружена стальная плита, стоившая жизни экипажу и всем пассажирам космического корабля «Мечта».
Её сразу же начали называть «стальной», хотя даже на вид было заметно, что это какой-то сплав. Размеров она была небольших, один худосочный лаборант без особых усилий мог удержать её на весу, правда, не очень долго. Надписи на ней (если это именно надписи, а не рисунки) были то ли вырезаны, то ли выплавлены. А на обратной стороне плиты точно так же были нанесены причудливые рисунки (если это именно рисунки, а не надписи).
Впрочем, одному из охраны было совершенно всё равно, надписи это или рисунки. Для него имело значение лишь то, что они оказались ему до боли знакомыми. Ещё бы! Столько долгих бессонных ночей он провёл, пытаясь разобрать их, столько научных статей переворошил, со столькими специалистами успел переговорить – хочешь не хочешь, а запомнишь каждую закорючку. И сейчас закорючки эти хоть и оставались Сайбару непонятными, но в его глазах мгновенно превратились во всё возрастающую сумму гонорара. А уж что там решат учёные – это их дело; Сайбару неважно даже, будут ли это учёные Академии или неизвестного ему заказчика; Сайбар готов удовлетвориться деньгами.
К какому мнению пришли учёные, обсуждая находку, неизвестно. Как неизвестно и то, почему они решили после вернуть плиту на то же самое место, откуда она и была взята. Да и само место то было теперь известно лишь одному военному – наёмнику, ксионийке, которой так удачно удалось избежать гибели и остаться единственной, знающей месторасположение артефакта.
* * *
Птицы в голове пели очень громко, но как-то глухо. Наверное из-за того, что кругом были облака и земля вращалась слишком быстро. За этим оглушительным шумом остальных звуков было не разобрать. К тому же было почему-то темно, хотя в глаза и бил яркий слепящий свет.
– Очухалась, киска?..
Что эта птица такое говорит? Почему – очухалась? Я же дома, на ферме… нет, это же университет, курсы бойцов… или я в космосе? Да, точно! Это же исследовательский корабль «Мечта»!..
«Мечта», штурм, бегство… мама…
– Дай ей ещё разочек хорошенько, – другая птица… нет, не птица – имперец…
Сильная пощёчина обожгла щёку. За ней тут же последовала вторая – по другой щеке. Тсар-Киркс-Тсир застонала и помотала головой.
– Давай, давай, просыпайся, киска!..
Тсар-Киркс-Тсир открыла глаза и тут же сощурилась. Яркий свет слепил её. Почему так ярко? Ах, вот оно что… она лежит на спине и смотрит в небо. А там тучи, но всё равно слепит почему-то… и в голове гудит, как в колодце, когда туда бросаешь живого кракпана на верёвочке…
Тсар-Киркс-Тсир попыталась сесть, но у неё ничего не вышло. Ноги не слушались и руки тоже. Она попробовала пошевелить ногами, но те будто срослись, превратились в единое целое. И руки – как-то неестественно вывернуты, за спину, неудобно так лежать, и вытащить их почему-то никак не получается…
– Ну, как ты, девочка? – над ней склонилось широкое лицо имперца. – Уже можешь говорить?
– Где я? – голос у Тсар-Киркс-Тсир оказался неожиданно слабым.
– На планете, киска, на чёртовой негостеприимной планете, – ответило широкое лицо. – Но мы отсюда скоро улетим. Вот мамочку твою отыщем, заберём её и полетим на корабль.
– На «Мечту»? – спросила Тсар-Киркс-Тсир.
Широкое лицо усмехнулось, и где-то рядом громко захохотали.
– Не, на «Мечту» – это вряд ли! Она теперь достояние мусорщиков, эта ваша посудина!
Тсар-Киркс-Тсир ещё подвигала плечами и вдруг до неё дошло, что руки её скованны за спиной наручниками. Она пошевелила ногами – ноги, похоже, тоже.
Она поворочалась немного, пытаясь сесть. Это ей не удалось, но туман в голове почти полностью рассеялся и теперь Тсар-Киркс-Тсир смогла оглядеться по сторонам и понять, что же происходит.
Шагах в десяти от неё, распахнув люк, стоял штурмовой флаер «Кондор». В раскрытом люке, вытянув ноги и положив на колени передатчик, сидел альгатиреец. Возле флаера, небрежно прислонясь к его броне, стояли двое имперцев. И ещё один имперец – он показался Тсар-Киркс-Тсир самым крупным и широколицым – присел прямо возле неё на корточки.
– Похоже, ты уже пришла в себя, – кивнул широколицый имперец. – Ну, тогда ты должна понимать, что времени у нас очень мало, нам нужно немедленно возвращаться. И ты, конечно же, полетишь вместе с нами. Поняла?
Тсар-Киркс-Тсир ответила лишь хмурым взглядом.
– Надеюсь, что поняла, – спокойно заявил широколицый. – Но проблема в том, что мы не можем оставить на планете твою маму. Мы обязательно должны забрать её с собой. Ты ведь летела туда же, куда и она? Где она приземлилась? Может быть, где-то недалеко?