Войдя в квартиру, Данила на мгновение застыл у двери, а затем яростно швырнул куртку в сторону, словно она была этим отвратительным днём, о котором хотелось скорее забыть. Он выбился из сил. Сегодня он окончательно лишился того хрупкого равновесия, которого добился при помощи таблеток. Хотелось забыться в беспамятстве.
Выйдя из здания Специальной Службы, Данила старался даже не думать о Сети, чтобы чип автоматически не запустил виртуальное пространство. Это было сродни самоистязанию, болезненному и очищающему.
Но сейчас было можно. Он сдался – упал на жёсткий диванчик и дал Ей заполнить сознание. Перед глазами поплыли десятки сменяющих друг друга изображений. Он едва успевал понять, что на них, как тут же переходил к следующим. Мышцы расслаблялись, тревога постепенно отступала. Он был един с миром, с его виртуальной вселенной.
Данила глубоко вздохнул, закинул в рот сразу две таблетки снотворного и потерял сознание.
В заточении
Первое, что понял Данила, открыв глаза – что он не у себя дома. Тусклый жёлтый свет льётся с потолка, а грязная постель, на которой он лежит, окружена ржавыми металлическими стенами. В комнате, больше напоминавшей жестяной шкаф, сыро и пахнет чем-то затхлым. Данила поднял голову. Ещё одурманенный лекарствами, он огляделся. Лежал он у дальней от двери стенки. Очень тесное помещение, куда кроме кровати влез только старый металлический стул. На грязной, истерзанной временем и человеческими головами подушке пестрела россыпь пятен, смутно напоминающих кровь. Матрас выглядел чище, но в некоторых местах был безнадежно порван – синтетический наполнитель вывалился, будто кишки из вспоротого брюха.
Данила сел, и его едва не стошнило. Голова казалась непомерно большой и невесомой. Он помотал ей и тут же со стоном схватился за шею – мышцы одеревенели, и, казалось, треснут от любого неосторожного движения. Данила попытался размять их затёкшими пальцами.
Раздался звон ключей и, спустя мгновение, дверь со скрипом отворилась. В комнатку одной ногой шагнула девушка с тёмными, слегка вьющимися волосами, собранными в хвост на затылке. Она показалась Даниле смутно знакомой.
– Заноси! – скомандовала девушка.
Внутрь нырнул щуплый парнишка с подносом, на котором стояла тарелка с едой и горячий напиток, похожий чай.
– Тебе нужно поесть, – бросила она пленнику и, стараясь не глядеть на него, исчезла в коридоре.
Вошедший ловко поставил поднос на стул и быстренько юркнул за дверь, закрыв её за собой. Данила услышал, как его заперли.
Туман в голове постепенно рассеивался. Он начал понимать, что его каким-то образом вывезли из дома. Данила мысленно ругал себя за нерасторопность, ведь он мог выспросить хоть что-то, когда принесли еду. Он сделал запрос в Сеть, чтобы узнать, где находится, но та не откликнулась. И тут он с ужасом осознал, что вообще все приложения выключены.
Внутри разрасталась паника. Мысли метались одна за другой, строя нелепые и пугающие предположения.
Так и не притронувшись к еде, Данила несколько часов просидел на койке, обхватив колени тощими руками. Он с трудом соображал и едва сдерживал слёзы отчаявшегося ребёнка, потерявшегося в мрачном ночном лесу.
Стало тяжело дышать, закружилась голова. Комнатка ходила ходуном. В безнадёжной попытке вырваться из этой каморки, Данила рванул к двери. Град ударов по холодному металлу остудил его пыл. Рассечённая рука теперь кровоточила и болела. Он снова машинально спросил Сеть, когда ждать медиков (обычно сообщение о том, что они уже в пути, приходило сразу после повреждения), но быстро осёкся, стараясь не думать, что с ним станет, если руку не перебинтовать.
Спустя какое-то время дверь отворилась вновь, но теперь он не стал ждать.
– Кто вы? – Данила бросился к девушке, крича срывающимся голосом. – Зачем вы меня здесь держите?!
– Успокойся! – резанула она ледяным тоном, и пленник встал как вкопанный.
Заметив реакцию Данилы, девушка растерялась. В её глазах мелькнула тень сочувствия.
– Ты должен это съесть, полегчает, – голос стал мягче.
Она снова позвала парнишку, тот забрал старый поднос, и поставил свежую еду. Когда девушка уходила, она как-то неуверенно оглянулась, словно хотела что-то добавить, но передумала и вышла прочь. Через несколько минут пришел человек (наверное, единственный человек с добрым лицом, которого Данила видел за последние сутки), осмотрел рану и перевязал её белоснежно чистым бинтом.
***
Прошло два дня. По крайней мере, Даниле так показалось. Он дважды укладывался спать, когда единственная зарешёченная лампа в комнате гасла. Ему приносили еду, оказавшуюся на удивление вкусной, и не говорили ни слова. Без «росы» выносить многочасовое заточение было невыносимо. Данила пытался говорить с собой, мешанина мыслей незаметно переходила в слова, а когда за стеной слышались шаги, он бросался к двери с криками о помощи. На третий день Данила перестал бороться. Все его мысли словно смёрзлись от страха, попрятались, боясь показаться сознанию. Проснувшись утром, он услышал знакомый скрежет и увидел суровое лицо охранника.
***
Пётр Сабуров родился и вырос на территории нечипованных. Он никогда не ел досыта, а иногда и вовсе приходилось голодать. Машины из городов отнимали у них всю плодородную землю, пригодную для выращивания еды. Нечипованным часто приходилось попрошайничать у стен сетевого города, воровать с полей или грабить склады своих же соплеменников. Пётр не знал, было ли так везде, но в его посёлке и соседних городках поступали именно так.
Сетевой город со всеми его благами был закрыт для него. Но любой житель мегаполиса мог привезти к его дому своего отпрыска, как в зоопарк. Однажды, будучи подростком, Пётр заехал одному такому туристу по физиономии, после чего всё их поселение сетевые роботы отправили на сотню километров дальше от города. Там-то он и встретил первых Непокорённых.
Шайка молодых парней готовилась взорвать огромный комбайн, собиравший урожай неподалеку от городка, где теперь жил Сабуров. Он пытался украсть немного еды с поля, когда увидел их – дерзкие, сильные, не знающие страха! Они установили оружие так быстро, и выстрелили так решительно, что машина не успела отправить сигнал тревоги. Спустя мгновение пятеро парней потрошили комбайн, таская продукты в свой грузовик. Конечно, Пётр восхищался ими и не мог просто уйти. Он стал частью их группировки. С тех пор его семья не голодала.
Шли годы, и Непокорённые стали настоящей проблемой для сетевых городов. Во многом из-за того, какие методы выбирали Сабуров и его шайка. После них восстановить комбайны было невозможно. В своей команде он держал железную дисциплину. Каждый из его группировки знал, перейти дорогу главарю – верная смерть.
Они были ненасытны – забирали всю еду и жили как короли. Такой способ добывания провизии понравился и остальным. Больше никто не хотел тайком пробираться на поля, чтобы своровать грязные и опрысканные особым составом овощи и фрукты. Очищенная и упакованная еда из комбайнов им нравилась больше. И то, что задумывалось как движение за свободу нечипованных и равные права с сетевиками, превратилось в настоящую войну, в которой, однако, не гибли люди.
Всё чаще машины приходили, чтобы забрать Непокорённых, ловя их на месте преступления. Что с ними делали потом, неизвестно, но после таких облав никто не возвращался. Одному лишь Петру удалось сбежать ценой ужасных шрамов. С тех пор он стал осторожнее. Но и его нашли, правда не те, кого он ожидал увидеть.
Однажды в его убежище объявился старикан, сообщив, что хочет сделать Непокорённых частью чего-то большего. Он пообещал Петру полную свободу действий, при условии, что тот будет выполнять его задания. И машины его больше не побеспокоят. Так и вышло. Сабуров с шайкой вернулись к грабежам, время от времени доставляя некие грузы старику с хитрым взглядом. Пётр не знал, какая сила стоит за ним, но машины и правда никогда не появлялись близ него, пусть и приходилось носить этот дурацкий браслет.