– Да я и сама знаю, – вздохнула Снежана, – но приходится возиться с ними.
– Пора тебя приобщать к взрослой жизни, – улыбнулась Оксана.
– И тогда у меня будет кавалер, который, как тебе будет дарить помаду и серёжки?! – радостно изумилась Снежана.
– Всё у тебя будет сестрёнка, – пообещала Оксана.
Дальнейший разговор пришлось прекратить, с противоположного тротуара к ним направилась Надька Курянина.
– Вы домой? – спросила она.
– Куда же ещё?! – пожала плечами Оксана.
– Поговорить хотела. Одну тему тет-а-тет обсудить надо, – сообщила Курянина.
– Вечером на «плешке» и перетрём, – предложила Оксана.
– Я могу поздно освободиться, – вздохнула Надька, – если что, я к тебе зайду.
«Плешкой», звался небольшой холмик за котельной, со всех сторон окружённый кустами – любимое место сбора подростков. Удобно: можно покурить и попить пиво, вдали от глаз взрослых, да и менты незаметно, туда подойти не могут.
ГЛАВА 3
Провинциальный город живёт своей неторопливой жизнью. Она отличается от стремительного темпа мегаполисов. В Москве или Питере можно не знать своего соседа по лестничной площадке, кто он и чем занимается, а в провинции дело обстоит по-другому. Здесь про тебя известно всё. Плохо это или хорошо сказать не берусь, но чувствуешь себя легко и спокойно когда шагаешь по улицам родного городка. Здоровается с тобой бабка, торгующая солёными огурцами и цветами около автобусной остановки, а спустя пять минут, останавливает помятая личность, и бурно выражая радость от встречи, «стреляет» у тебя сто рублей до завтра.
Только спустя полчаса ты вспоминаешь, что бабка с остановки, лучшая подруга твоей тётки. Видел ты её двадцать лет назад, когда был тринадцатилетним пацаном, а вот узнала она тебя, а помятый субъект, что выклянчил у тебя сто рублей – Валерка Еркин, бывший водящий всей уличной шпаны на улице твоего детства.
И млеешь ты от счастья, что помнят тебя здесь, а Валерка тем временем побежал к самодельному столику, вкопанному в землю, во дворе двух пятиэтажек. Там его дожидается Ванька Крест – шестидесятилетний уголовник, почитаемый всеми местными алкашами за «смотрящего». С Крестом были два его неизменных компаньона: Седой и Хала, такие же «засиженные» субъекты. Валерка лет на пятнадцать моложе, да и авторитетом среди порядочных бродяг1 не пользуется, так как первый срок сидел по «лохматой статье», то есть за изнасилование.
– У Слонихи взял, – сообщил Валерка, выставив на стол бутылку самогонки.
– Ну что, бухло, есть, бонзуха2 в сборе, приступим, – провозгласил Крест, откупоривая бутылку самогона.
Изрядно помятый квартет, влив в себя вонючее пойло, крякая, закурил, так как иной закуски, кроме сигарет у них не было.
– Гля Мутный, Надька твоя идёт! – кивнул Седой в сторону ближайшего подъезда.
Туда как раз подошла Надя Курянина.
– Девка самый сок, – Хала вперил свои «масляные» глазки в стройную фигуру девочки, – буфера сквозь майку так и прут.
Надя была дочкой сожительницы Валерки Еркина, и по-пьяному делу, он частенько доказывал, что Верка родила её от него. Сальные замечания Халы были не по душе Еркину, и он что бы сменить тему, предложил:
– Ну что, между первой и второй перерывчик небольшой?! – компания не возражала.
Наметившуюся идиллию, нарушил местный участковый Воронцов, подошедший со своим молодым напарником, к столику, где кайфовала компания.
– Бухаем голуби серые? – полюбопытствовал въедливый мент.
– Да нормально всё Воронцов, – миролюбиво заверил Крест.
Перспектива провести остаток сегодняшнего дня на шконке в камере, его не радовала. Он ломал голову как бы свалить, не подорвав при этом своего блатного авторитета.
– Это мне решать нормально или нет, – тон Воронцова не предвещал ничего хорошего, – даю вам три секунды, что бы испариться отсюда.
Сказав это, Воронцов со своим напарником направился в ближайший подъезд.
– Ушли, – обрадовался Валерка, – я разливаю?
– Когда болан на хвосте3, самогонка в глотку не лезет, – Крест отобрал у Валерки бутылку и сунул её во внутренний карман замызганного пиджака, – всё разбежались.
Понимал Валерка Еркин, что менты, лишь повод, что бы обрубить лишний рот, но возразить побоялся. Обозлённый поведением Креста, отправился он домой, и лишь на своей лестничной площадке, вспомнил о сторублёвке, которую «сшиб» час назад у заезжего лоха. Вновь повеселел Валерка и открыл входную дверь. В прихожей перед зеркалом, Надя красила губы помадой.
– Взрослая ты уже, – Валерка сделал попытку обнять девочку.
– Отстань, – оттолкнула та Еркина, – скажу маме, что ты пристаёшь ко мне.
– Да кто тебе поверит? – Валерка всё сильнее прижимался к Наде.
– Прокурор поверит, если заявление напишу.
Еркина словно током отбросило от девочки.
– Дура! – завопил он. – Совсем рамсы попутала?!
Кто-то вставил ключ в замок входной двери.
– Не ори, мама идёт, – сказала Надька и положила помаду в сумочку.
Через секунду дверь открылась, на пороге появилась Вера Курянина, крашеная, блондинка лет сорока, одинаковая в длину и ширину.
– Вы чего шумите?– спросила она, закрывая дверь.
– Да так, – пожала плечами Надька, – громко разговариваем. Мам, я сегодня у тёти Кати ночую.
– Ладно, – кивнула Вера, – привет ей передавай.
Екатерина – старшая Веркина сестра, своих детей не имела, и души не чаяла в племяннице.
– Мам, а ты дашь мне рублей четыреста?
– Зачем тебе? – насторожилась Верка, пару раз она замечала, что от дочки попахивало пивом.
– Да так, мороженое с девочками поедим, кока-колы попьём.
– Небось, пиво пить будете, – встрял Валерка.
– Я пиво не пью, – ответила Надька, даже не взглянув на него.
Вера достала кошелёк и протянула деньги дочери, та взяла их, чмокнув мать в щёку, упорхнула. Вера, взяв сумку, прошла на кухню. Выкладывая из неё продукты на стол, она достала бутылку и сказала:
– Зинка Сангина самогонку на пробу дала. Они с мужем по интернету самогонный аппарат купили, вот угостили своей продукцией.
– Верка, ты самая лучшая женщина! – полез целоваться Еркин. – Знаешь, как мужику радость доставить.
– Ты уже где-то принял радости, – поморщилась Вера.
– Да так с пацанами, – махнул рукой Еркин, – семь рыл на один пузырь, никакого кайфа, один запах.
Еркин ласково обнял Веру:
– А вот с любимой женщиной посидеть, это другое дело.
– Огурчики порежь, – отмахнулась Верка от любовных излияний сожителя.
Выйдя из дома, Надя направилась к автобусной остановке, но передумала ехать на автобусе, увидев белую «тойоту-кароллу» с шашечками такси на крыше. Как раз из магазина вышел её водитель, короткостриженый мужик лет сорока пяти.
– До улицы Ленина довезти, сколько возьмёте? – спросила Надя.
– Двести рублей, – ответил водитель, разглядывая ладненькую фигурку девочки.
– Я согласна.
– Тогда садись, – кивнул водитель и открыл дверь своего автомобиля.
Искоса поглядывая на пухленькие, крашеные губки девочки, её стройные ножки, едва прикрытые джинсовой юбочкой, Сергей Аникушкин думал: «Девка созрела: попка, сиськи, всё при ней, а мозгов ещё нет. Голову задурить проще простого».
– Я, между прочим, для постоянных клиентов скидки делаю, – сказал вслух Аникушкин, – могу телефончик дать, понадобится, звони.
– Хорошо, – кивнула Надя, – сегодня как раз и понадобится. Диктуйте, я запомню.
Аникушкин продиктовал номер своего сотового телефона.
Ещё Гоголь заметил, что беда России: дураки и дороги. С той поры прошло двести лет, но мало что изменилось в нашем отечестве – беды те же самые. Всё идёт у нас наперекосяк, потому что сидят дураки на высоких постах. Реформа МВД буксует по той же причине. Переименовали милицию в полицию, серую форму поменяли на синюю, и успокоились – реформа проведена. Но как цвела пышным цветом «палочная»4 система, так и продолжает цвести и пахнуть. Важна для «палочной системы» бумага, а не человек. Не имеет значения, как активно сотрудник принимает участие в раскрытии преступлений, но важно умение грамотно составить бумагу. Само собой разумеется, что бумагу ту должен кто-то подшить и составить по ней справку. Вот и пухнут штаты штабов всех уровней, и всё меньше становится сотрудников работающих на «земле», потому как работать там хлопотно, и постоянно получаешь выговора. А какие выговора могут быть при работе в штабе?