– А нельзя по типу этой смазки определить презерватив, какой фирмы использовал преступник? – поинтересовался Воронцов – старший.
– К сожалению ноноксинол-9 используется почти во всех презервативах, и можно по пальцам пересчитать те изделия, где его нет, – развёл руками Феклисов, – меня смущает одно обстоятельство.
– Что именно? – спросил начальник уголовного розыска.
– Преступник аккуратен, использует презерватив, нигде не оставляет следов, и вдруг на ладони жертвы и на одежде, следы спермы. Почему?
– Так ведь маньяк же! – воскликнул Гасилов. – Трудно ждать от него логики.
– Возможно, – пожал плечами Феклисов, – по словам Веры Куряниной, её дочь должна была ночевать у тётки. Та пояснила, что оставила дома Надю одну и ушла на работу в ночную смену. Однако ключа от квартиры тётки среди вещей потерпевшей обнаружено не было. Где он?
– Да какая разница! – воскликнул Боресков.
– В этом деле не должно быть белых пятен, – Феклисов положил шариковую ручку на стол, – участковым уполномоченным необходимо опросить всех владельцев гаражей, с целью установления лиц арендующих гаражи. Так же с этой целью проверить всех лиц сдающих жильё в наём. У меня всё.
– Тогда Станислав Павлович позвольте мне, – сказал Воронцов-младший, – мы проверили список входящих и исходящих звонков сотового телефона потерпевшей. Все звонки подруг и матери, но один номер интересен. Он принадлежит Симакову Илье Павловичу, скончавшемуся в феврале этого года от алкогольной интоксикации.
– Необходимо провести геолокацию звонков с этого номера, – Феклисов записал себе в ежедневник, – выяснить, где в момент звонка находились покойный гражданин Симаков и Надя Курянина.
Феклисов поверх очков оглядел группу:
– Ну что ж фронт работ определён.
ГЛАВА 5
27 июня 2016 года
Больше месяца прошло с того момента как в лесопосадке нашли труп несчастной Наденьки Куряниной. Поутихли разговоры взбудораженных горожан, подружки Наденьки собираясь на «плешке», всё реже вспоминали про неё, убитая горем мать, топившая своё несчастье в вине, потихоньку оправилась от шока. Убийство девочки становилось историей провинциального городка.
Только полицейские, отрабатывая мероприятия по розыску убийцы девочки, ежедневно на совещаниях упоминали имя Нади, но и для них она стала некоей абстракцией, безликой «потерпевшей». Однако был тот, кто продолжал остро чувствовать боль от убийства этого ребёнка – следователь Феклисов. Хотя он-то уж по характеру своей работы повидал много. Но именно это жестокое убийство, потрясло его, и не мог он, да и не хотел, успокаиваться, пока преступник ходит безнаказанно на свободе.
По вечерам читая и анализируя рапорта сотрудников полиции о проделанной работе, Станислав Павлович с тоской думал о том, что следствие «буксует», результатов нет, и всё больше шансов у этого дела сделаться «висяком», а это означало одно – скоро он станет «козлом отпущения».
«Чёрт с ним! – с досадой думал Феклисов. – Попрут на пенсию, устроюсь в следственный комитет хоть кем: уборщиком, дворником, не важно! Лишь бы быть при следствии и получать информацию по этому делу. Буду самостоятельно продолжать розыск, пока не установлю убийцу! – но вслед за этой мыслью, следовала другая, более страшная. Феклисов, покрываясь потом, вопрошал себя: – А если он не местный?! Случайно попал в город и наткнулся на бедную Надю Курянину?!»
От этой мысли он даже сидеть за столом он не мог, как тигр в клетке, метался по кабинету.
«Всё равно буду искать! – упрямо твердил Феклисов, шагая из угла в угол. И вновь усаживаясь за стол, подводил итог размышлениям: – Если это убийство сойдёт ему с рук, то этот гад обязательно, где-то «прорежется». Рано или поздно, я найду его!»
Солнечным утром, Феклисов, сидя у кухонного окна, обозревал с высоты третьего этажа зелёную, сочную листву на деревьях. Он в пол уха слушал диктора, который заливался соловьём в эфире: « Всероссийский центр изучения общественного мнения отмечает рост индекса оптимизма средне статического россиянина…»
– Не у всех растёт этот индекс оптимизма, – грустно заметил Станислав Павлович. Он поставил чашку в мойку и отправился на работу.
Город жил своей жизнью, люди смеялись, шутили, занимались своими делами, по дорогам сновали автомобили. Водитель микроавтобуса «Мерседес-Спинтер», седовласый брюнет, остановился у КАМАЗа – «фуры», из кабины которой выскочил рыжий, плешивый мужичонка и полез обниматься к брюнету. Радость плешивого была столь бурной, что Феклисов остановился в недоумении, впрочем, спохватившись, он отправился своей дорогой.
– Аркаша, друг дорогой! Сколько же мы с тобой не виделись?!– восклицал плешивый обнимая брюнета.
– Жизнь скоротечна, всё на бегу, на дороге встречаемся, – улыбался брюнет. Он спросил: – Ты-то здоров? Как дела?
– Да дела как сажа бела! Из полиции, и с ходу в рейс уезжаю.
– А по каким делам в полицию?
– Да всё по старым, – вздохнул плешивый, – не даёт ментам покоя, моя статья насильничая.
– Понятно, – кивнул брюнет. И что бы сменить тему, спросил: – Ну а в семье как?
– Всё в порядке! Деньги есть, я для жены «милый красавчик», нет «чёрт плешивый». А у тебя как? Как Снежана, Марк?
– Нормально, Марк растёт.
– Ты всегда умел устроиться. Жена красавица, сынишка умница.
– Федь, так ведь твоя Светлана, первая красавица была.
– Вот именно что была, – хмыкнул плешивый, – как замуж вышла, так решила, что свою жизненную программу выполнила. Распыла до невозможности. Клода, колодой. Да это ещё полбеды, сквалыжная стала, сил нет!
– У меня Снежана форму держит, – улыбнулся брюнет, – вот сегодня с делами разгребусь и поеду с семьёй в Новороссийск, на недельку. Женьку, брательника моего двоюродного помнишь? Тридцать пять исполнилось, к нему поедем.
– Привет ему от меня передавай. Ну ладно Аркаша, пора ехать.
Плешивый полез в кабину КАМАЗА, а Аркаша потопал к своему «Мерседесу».
«Всё же нужна в жизни цель, – рассуждал Аркадий Кольцов, запуская двигатель своего «мерина», – и идти к ней по жизни нужно красиво, а не так как Федюня, куда кривая вывезет».
Федька Хрякин, тот самый водитель КАМАЗа – фуры, бывший одноклассник Аркаши, был первый красавец в их посёлке. За красоту свою и срок схлопотал: попортил девчонку и отказался жениться. Годы прошли, и растерял Феденька свои кудри вместе с былой красотой. В отличие от Федьки, к Кольцову жизнь всегда поворачивалась задницей. Рос он слабосильным и малахольным, потому приходилось выказывать звериную злость и жестокость в драках, что б оставили в покое более сильные пацаны.
Окончив школу, Кольцов заявил, что собирается ехать в Москву, поступать в авиационный институт. Над ним потешались все, от директора школы до уборщицы. Мать, вздыхая, говорила: «Эх, сынок, вся наша родня убогая. Не красть, не посторожить не можем. Не хватай звёзд с неба, иди на курсы бульдозеристов». Именно её слова и придали решимости Аркаше, уехал он в Москву. Естественно не поступил, но отслужив в армии, через рабфак, всё же попал в заветный ВУЗ.
Доказывать свою состоятельность по жизни Кольцову приходилось и дальше, так что это стало его привычкой. Может быть благодаря этому, все, за что бы он ни брался, у него получалось.
Магазинчик «Тысяча мелочей», на Краснопольской, пользовался у горожан большой популярностью. Там недорого можно купить всё, от носков до демисезонного пальто. Таких магазинов у Аркаши было восемь, и все они приносили стабильный доход. Однако непонятно почему, именно в этом магазине большим спросом пользовались мужские семейные трусы и носки, потому и приходилось Кольцову чаще, чем в другие магазины, завозить сюда этот товар. Торговала здесь Мариночка, цыганистого вида бабёнка лет сорока.