В общем, с собой я ее не брала, да и с ней не особо куда-то ходила. Ибо, по иронии судьбы, ее компания не принимала меня. Стоило мне только появиться, как умолкал смех и все недовольно переглядывались между собой, дескать «а эта чего приперлась?» Оно мне надо? Конечно, нет! С какой стати терпеть косые взгляды непонятно кого! Так постепенно наше с Машкой общение и сошло на нет. Сначала виделись раз в неделю, потом раз в месяц, потом раз в три месяца… С последней нашей встречи прошел почти год.
Самое удивительное, что когда мы все-таки созванивались, я чувствовала неподдельную радость и тепло в душе, внезапно понимая, как мне не хватает нашей дружбы.
– Тин, я ведь тебе по делу звоню!
– Что случилось?
– Почему сразу случилось? – усмехнулась она. – В субботу намечается день группы. Собирается весь выпуск, по крайней мере, пока еще никто не отказался. И я очень надеюсь, что ты тоже появишься. Поболтаем, потанцуем, посмеемся. Придешь?
Я задумалась. Настроение, конечно, с этими отцовскими санкциями ни к черту, но упустить шанс пообщаться с Машкой я не могла:
– А знаешь, что… приду с удовольствием! Куда и во сколько?
– Ура, – искренне обрадовалась она, – приезжай к семи в бар «Под Крышей».
– Непременно приеду!
– Все, ждем, и не вздумай продинамить!
На этом наш разговор закончился.
Раз уж держу телефон в руках, то почему бы не позвонить дорогому папочке? Может, все-таки сменит гнев на милость? Не особо задумываясь над тем, что ему скажу, смело набрала заученный наизусть номер.
Отец ответил после первого же гудка, поприветствовав меня бодрым, подозрительно веселым голосом:
– Какая неожиданная радость! Середина недели, и вдруг звонок от любимой дочери! Просто праздник какой-то!
Все ясно – сразу догадался, по какой причине столь внезапный звонок.
– Пап, я по делу звоню, – смущенно промямлила.
– Даже не сомневаюсь в этом. Внимательно слушаю.
Я сглотнула, чувствуя себя в западне. Сейчас он меня пошлет куда подальше и все. Ладно, была не была:
– Я к тебе с предложением… или просьбой – не знаю, как правильно сказать.
– Ну-ну, смелее, я внимательно слушаю, – наигранно заботливо подбодрил.
– Ты не мог бы вводить свои санкции постепенно, плавно, чтобы я успела к ним адаптироваться?
– То есть ты хочешь сказать, – вкрадчивым голосом он подталкивал меня к признанию, – что…
– Да, ты прав, – вздохнула я, – денег у меня нет. Тянула, как могла, но они все равно закончились.
– Что с едой? – уточнил отец.
– Холодильник почти пуст, – нехотя призналась, почему-то очень живописно представив, как он самодовольно ухмыляется.
– Дай угадаю… тебе нужна моя помощь? – тон все такой же насмешливый.
Я попыхтела, посопела, а потом нехотя выдала, обреченно закатив глаза:
– В общем-то, да.
Ну, давай, начинай на меня орать, унижать, издеваться! Я уже готова к чему угодно. Тем неожиданнее было от него услышать:
– Ладно, жди, Диму сейчас пришлю, – сказал он и отключился, оставив меня в полном недоумении.
Кажись, папочка понял всю тщетность своих попыток сделать из меня работягу или мамашу дружного семейства. Да-а-а-а! Жизнь-то налаживается!
Дима – один из проверенных телохранителей отца, работает у него уже, наверное, с десяток лет. Огромный, двухметровый мужик с гигантскими мышцами, бычьей шеей и кирпичом вместо морды. Я его про себя звала Лосем, Сохатым. Грозная беспощадная машина, беспрекословно выполняющая любые прихоти отца. Дивный фрукт, но папе он предан до фанатизма.
Примерно через час в моей квартире зазвонил домофон, и я, пританцовывая, бросилась открывать. Ура, ура, денежки приехали!
Дима зашел в квартиру, заполнив собой все пространство, мне даже показалось, что воздуха меньше стало. Бугай кивнул мне и, не разуваясь – конечно, откуда гориллам знать о каких-то дурацких правилах поведения! – прошел на кухню, неся два здоровенных пакета с продуктами. Я скорчила физиономию, следуя за ним по пятам. Лось подошел к столу и, удерживая пакеты на весу, начал выкладывать их содержимое на стол. Ну что ж, посмотрим, что там любимый папочка мне прислал…
Первым на столе появился синюшный куриный трупик, затянутый в пищевую пленку. Он выглядел так, будто курица сначала долго болела, а потом скончалась в адских муках. Затем появился пакет с замороженной явно непотрошеной рыбой. Это что, минтай? Путассу? Мойва? Дальше все интереснее и интереснее. На столе выстроилась шеренга разнокалиберных консервных банок: зеленый горошек, кукуруза, свиная тушенка, килька в томатном соусе, кабачковая икра, сгущенка… Как овца стояла и смотрела на этот праздник гурмана, а Дима продолжал потрошить пакеты. Пачка поваренной соли, из которой задорно сыпались сероватые кристаллики, треугольник какого-то странного сыра, который, похоже, до этого уже кто-то грыз, пол палки докторской колбасы, пара плавленых сырков. Дальше – больше! Поставил передо мной стограммовую упаковку чая, на которой изображалась стремная, почему-то косая принцесса и слон-имбецил. Шелестящая пачка кофе «Пеле». Потом пошла очередь круп и прочих рассыпных продуктов. Причем крупы не те, к которым я привыкла, в красивых прочных упаковках, зернышко к зернышку. Нет! Это были развесные крупы. Знаете, в гипермаркетах есть отдел социальных товаров, там обычно стоят контейнеры, из которых все особо страждущие насыпают гнутыми совками в одноразовые, тонкие пакеты сколько надо? Так вот это был именно такой вариант!
Рис – серый, неровный, местами поломанный – так сразу и не разберешь длинное зерно или круглое, или вообще смесь всего подряд. Гречка, которая кишит черными ядрышками, а на дне пакета – слой бурой пыли. Пшено – мелкое, зеленовато-желтое, совсем не похожее на те солнечные крупинки, к которым я привыкла. Сахар, запакованный в два пакета. Макароны какие-то непонятные: то ли загогули, то ли ракушки, и еще пакет с ломаной мелкой вермишелью. Венцом этого пира стал драный пакет перловки, через дырку в котором зерна рассыпались по полу.
Потом была сетка с грязной неровной картошкой и вязанка кривой и такой же грязной моркови, несколько наполовину облезлых луковиц и один вилок капусты.
Из фруктов – сезонные яблоки, мелкие, местами мятые и – сто процентов – кислые настолько, что и в рот не возьмешь. Ну и в довершение ко всему скромный пакетик с карамелью «Бубенчики» и усталая городская булка.
Что это такое? Мне кто-нибудь может объяснить?
Где фетучини, тальятелле, киноа, рис басмати, отборные фрукты, немецкий хлеб с отрубями, морская соль в мельничке с хрустальной крышечкой? Где горгонзола пещерной выдержки, пармезан и стейки из мраморной говядины? Где нормальные, человеческие продукты? Что это за мусор он мне принес?
Сохатый тем временем с невозмутимым видом пустые пакеты повесил на ручку кухонной двери, развернулся и направился к выходу:
– И это все? – с негодованием крикнула ему в спину.
Верзила остановился, демонстративно хлопнул себя по лбу, дескать, совсем запамятовал, и вернулся обратно. Запустил свою огромную пятерню в карман пиджака, порылся там и выложил на стол одну сторублевую бумажку, вторую, третью, четвертую. Из другого кармана извлек смятый полтинник. Бережно его расправил и сложил в общую кучку, потом вытащил пригоршню монет. Насколько я могла судить, преобладали рубли и монетки по пятьдесят копеек.
Он издевается? Стебется надо мной?
– Что это? – прошипела, указывая пальцем на убогую стопку.
– Деньги, – Лось развел руками.
– Ты ничего не забыл случайно? – процедила сквозь стиснутые зубы, прожигая его яростным взглядом.
Он выставил перед собой указательный палец, прерывая поток моего негодования. Я от неожиданности захлопнула рот, подозрительно наблюдая за тем, как он извлекает из-за пазухи тоненькую невзрачную книженцию и бережно вкладывает ее в мои руки.