Этим ящерицам определённо не хватало больших лопухастых ушей, чтобы развешивать на них макаронные изделия. И чувства юмора им тоже не хватало, поскольку мою трепотню они приняли за чистую монету полновесного золота. Хотя, конечно, насчёт капитуляции я не шутил, перебить их мне вполне по силам.
– Сдавайтесь быстрее, считаю до десяти. Раз, – один из питекантропов рухнул подстреленный. – Два, – за гоминидом последовала рептилия. – Три…
– Ну-ка, хватит, – прозвучал повелительный окрик, и на дорогу выбрался предводитель нападающих. Он и стал следующей мишенью.
К моему удивлению, он не упал с парой дырок в брюхе, а отразил стрелки молотом.
Этот бородатый бугай-молотобоец принадлежал к совсем другому виду, нежели его подчинённые. От человека его отличал только бледно-зеленоватый отлив кожи с желтоватыми пятнами на морде и торчащие изо рта клыки. Я про себя окрестил его троглодитом.
– Командный состав прибыл! А ведь ожидали-то подмогу кавалерии, – усмехнулся я.
– Хватит пустозвонить, драконий выкормыш! – рыкнул троглодит.
Уточнять, с чего вдруг он связал меня с драконами, я не стал. Вполне очевидно указывающий на это полутонный факт кого-то дожёвывал у меня за спиной.
– Ладно, если настаиваешь, перейдём к делу, – пожал плечами я. – Готовы выслушать условия, на которых я приму вашу капитуляцию?
– Ты с ума сошёл! – возмутился молотобоец.
– Это вообще к делу не относится, – отмахнулся я.
В это время двое солдат успели покончить с нападавшими на них ящерицами и встали по бокам от меня.
– Как мне надоели эти герои из иных миров, – вздохнул бородатый нелюдь.
– А уж мне они как надоели, – поддержал его я. – Пусть только попадутся, уж я им устрою.
– Если ты не считаешь себя героем, то чего полез защищать кого попало? – нахмурился троглодит. – Давай договоримся.
– Так, а я тут битый час о чём толкую? – удивился я. – Вы сдаётесь, выплачиваете контрибуцию – пары мешков золота или драгоценных камней вполне хватит – и валите на все четыре стороны. Все довольны, все смеются, тут и сказке конец, а кто помер – сам дурак.
– Не пойдёт, – покачал головой он.
– Как хочешь, – пожал плечами я. – Тогда, рождённый ползать, проваливай со взлётной полосы, пока не затоптали.
Я двинулся в наступление. Солдаты зашагали рядом, прикрывая меня с фронтов. Троглодит что-то рыкнул и свистнул, отдавая приказ питекантропам и ящерицам. Тут и пошла потеха.
Шестнадцать против троих – это очень нечестное распределение сил. Чтобы у ящериц и питекантропов появился хоть малейший шанс, их должно было быть побольше хотя бы раз в пять, чем сейчас. И это не похвальба, а факт. Солдаты не были какими-нибудь мастерами меча, зато не чувствовали боли и не обращали внимания на раны. Я на всякий случай старался не подставляться. После столкновения с воительницей из Храма Луны и её волшебным мечом я убедился, что регенерация вовсе не делает меня неуязвимым. А поскольку «драконьи когти» постоянно оказывались в руках попадающихся мне на пути людей, один из них мог очутиться и в лапах ящерицы. Но эти опасения не оправдались.
Троглодит не спешил вступать в бой, спокойно наблюдая, как один за другим гибнут его воины. Мои клинки, перекованные Себеком, свободно разрубали толстые черепа питекантропов и отсекали лапы более вертких ящериц. Пару раз мне удалось и пальнуть из стреломёта.
Один из солдат всё же подставился – последний питекантроп сумел врезать ему дубиной по ноге, явно раздробив кость. Воин даже не охнул, но против физиологии не попрёшь, нога его не держала, и он припал на колено. Тут же подлетел троглодит и своим молотом разнёс раненому голову. Я сделал пробный выпад, проверяя его реакцию, но он отскочил и неожиданно швырнул своё оружие. Причём целил не в меня, а как оказалось, в последнего солдата. Бросок был настолько силён, что кувалда снесла парню голову и поразила его противника ящера. Ну если этот молот вдруг сейчас вернётся в руку владельца, оказавшись каким-нибудь Мьёльниром[1]…
Я подождал с минуту, но ничего не произошло. Безоружный троглодит стоял напротив меня и ждал моих действий.
– Остаться должен только один! – провозгласил я. Не дождался реакции и добавил: – Так что проваливай отсюда, а я остаюсь.
Ну его, от греха подальше. Кто знает, на что он способен. Уж что своими ручищами кочергу бантиком завязать может, это наверняка. А вдруг у него ещё и шкура непробиваемая или ещё что, не зря же совершенно не беспокоится о возможном нападении, хотя и сам не атакует.
Он спокойно обошёл меня, подобрал свой молот и заткнул за пояс.
– Лучше не попадайся больше на моём пути, – предупредил он.
– Конечно лучше – для тебя, – хмыкнул я. – А то опять всё тебе испорчу. Кто ты хоть вообще такой будешь, и что писать на твоей могиле, если всё же пересечёмся снова?
– Меня зовут Фодж[2], – сообщил троглодит, похлопав ладонью по молоту.
Ну да, конечно, он такой же кузнец, как я герой-спаситель. Мог бы с тем же успехом прибавить в пару к молоту серп и назваться вождём мирового пролетариата, взяв себе девиз «Коси и забивай».
– Если решу подковать животное, – я кивнул на Гекса, – буду знать, к кому обратиться, – хмыкнул я.
Троглодит удостоил меня презрительного взгляда и скрылся в подлеске.
Я оглядел недавнее поле боя. Ну и зачем, спрашивается, я полез в чужие разборки? Спасаемые не уцелели, поголовье редких видов человекообразных идиотов сократилось, а я лично добился только того, что понапрасну вспотел, да ещё рубашку мне в бою располосовали.
Тут я заметил, что тела погибших солдат исчезли. Там, где они должны были лежать, растекалась по земле какая-то серая слизь. Кем же они были всё-таки? Не люди, это уж наверняка.
Я вспомнил про приколотого копьём к дереву толстяка. Как ни странно, он всё ещё оставался там, хотя признаков жизни не подавал. Но и в слизь не растёкся. Я подошёл и осмотрел его. Богатый наряд заляпан кровью подозрительно мало, только непосредственно вокруг ран, коих, впрочем, было множество. Но по идее тут всё кругом должно быть кровью залито. Была бы здесь Мирэ, воскресила бы его своей некромантией и заставила рассказать, что к чему…
Неожиданно мертвец слегка дёрнул рукой. Я на всякий случай поглядел по сторонам, высматривая, не появилась ли впрямь здесь Мирэ или на худой конец кто-нибудь из местных некромантов. Никого, конечно, не обнаружилось, просто мнение о смерти толстяка оказалось излишне поспешным. Хотя и вполне оправданным – с такими ранами не живут. Он открыл единственный уцелевший глаз и уставился мне в лицо.
– Говорить можешь? – осведомился я. – Кто ты и почему на вас напали?
Его взгляд медленно опустился ниже и остановился на татуировке, видневшейся через разрез на рубашке.
– Милорд, – прохрипел он, – примите ключ.
С трудом подняв руку, толстяк чуть ли не под нос мне сунул надетый у него на палец перстень. В центре кольца был вправлен какой-то чёрный камень в виде расколотого пополам сердца.
Вот, пожалуйста – ещё одно совпадение? Ну тут-то уж связь с Пророчеством очевидна, причём ничего таинственного в ней нет – рисунок татуировки-то я позаимствовал с медальона с обложки книги предсказаний.
– Ключ от чего? – уточнил я, снимая перстень с его пальца и надевая на свой. Как ни странно, он пришёлся впору. – От квартиры, где деньги лежат?
– Каэр Брокен… – прохрипел толстяк и испустил дух.
Хотя не факт, что дух когда-либо наличествовал в его теле, которое тут же начало обращаться в серую биомассу. Я уже отбросил первое подозрение о природе солдат – я думал, что они могут быть вампирами, учитывая их нечувствительность к боли и ранам. Но вампирам после смерти вроде полагается в прах обращаться, а не в слизь. Хотя в этом мире многое не так, как полагается, да и вообще реальность часто сильно отличается от того, что о ней думают. Тут и оборотни неправильные, и единороги, и драконы, так почему же вампиры должны соответствовать тому образу, который бытует в моём мире?