Грозный нарком ехал на доклад к Сталину, на его «ближнюю дачу», а начальника контрразведки прихватил с собой в качестве возможного козла отпущения.
Примерно через двадцать минут, урча моторами, автомобили въехали на засаженную деревьями территорию тщательно охраняемого двухэтажного особняка и остановились перед входом. Прибывшие вышли из машин, хлопнули дверцы, оба проследовали в дом, Берия впереди, Абакумов сзади.
Переступив порог, они оказались в небольшом тамбуре, откуда прошли в прихожую.
На ее стенах, отсвечивая глянцем, висели две большие карты: одна армейская, с нанесенной линией фронта, вторая географическая, с обозначением наиболее важных объектов и строек в СССР.
Здесь же, в полукруглой нише, имелась настенная вешалка, рассчитанная на пару десятков персон, несколько мягких стульев, высокое зеркало, а также набор щеток для чистки платья и обуви. На паркетном полу алел бухарский ковер ручной работы с замысловатым узором.
– Ты пока здесь посиди, подумай, – обернулся нарком к генералу, вешая на крючок шляпу и приглаживая жидкие волосы, – а я к Хозяину.
Абакумов кивнув, снял фуражку и присел на один из стульев, а Берия прошел в дальнюю часть прихожей и осторожно постучал в первую слева дверь. Затем вошел, тихо прикрыв ее за собой.
Переступив порог, нарком оказался в просторной комнате, с потрескивающими в камине поленьями и стоящим напротив затененных шторами окон, у глухой стены, кожаным диваном.
В центре помещения, ближе к огню, за широким столом, с разложенной на нем картой, усеянной многочисленными отметками, сидел и делал какие-то пометки в бумагах человек в полувоенном костюме и с погасшей во рту трубкой.
Рядом с ним, у локтя, остывал чай в подстаканнике, чернела коробка папирос «Герцеговина Флор» и спички.
– Разрешите, товарищ Сталин? – нарушил тишину Берия.
Человек продолжил писать, затем неспешно отложил в сторону остро отточенный карандаш и поднял голову:
– Проходи, Лаврентий. С чем пожаловал?
– Как обычно, по делам, Коба.
– Все у тебя дела, совсем заработался. – Человек взял спички, чиркнул одной и раскурил трубку. – Ну а теперь садись, рассказывай о делах, – сделал пригласительный жест наркому.
Тот присел на стул у приставного стола, положив перед собой папку.
Затем доложил о раскрытой в Куйбышеве немецкой резидентуре, а также захваченной диверсионной группе.
Вождь заинтересованно выслушал его и одобрительно хмыкнул.
– Значит, и туда добрались, подлецы, к нашим засекреченным объектам. Кто проводил операцию, НКВД?
– Нет, товарищ Сталин, военная контрразведка, Абакумов.
– Молодцы контрразведчики, пришли мне официальный документ.
– Он со мной. – Щелкнув кнопками, Берия достал из папки справку и передал Сталину.
Тот ее внимательно прочел и погладил усы.
– Значит, будут работать под нашим контролем? А, Лаврентий?
– Да, – ответил тот. – И дезинформировать противника о планах нашего предстоящего наступления.
– А какой это Рыбаков, не тот ли, что при Ежове арестовали?
– Именно, за него Абакумов с Ивановым ходатайствовали.
– Помню, – кивнул Сталин, вынимая изо рта трубку и бережно кладя ее на бумаги. – Всех представить к наградам, а Рыбакова восстановить в звании. Он оправдал наше доверие. Ответственно работает Абакумов, пусть твой Кабулов у него поучится.
Берия поежился после заключительных слов «отца народов» и попытался что-то сказать в оправдание.
– С этим все. Решили, – отмахнулся тот. – Что дальше?
– Товарищ Сталин, – втянул голову в плечи нарком, – у нас ЧП. Самолет с грузом золота для союзников пропал.
Рука вождя, которой он собирался взять трубку, чуть вздрогнула и легла на стол.
В сузившихся глазах появился хорошо знакомый наркому золотистый блеск – предвестник нарастающего раздражения.
– Как так пропал? Это тебе что, иголка?
– Утром взлетел и не приземлился в назначенное время в Мурманске.
– Почему только сейчас докладываешь?
– Не хотел до времени тревожить. В том районе была густая облачность, и он, возможно, сбился с курса или совершил вынужденную посадку. Организован активный поиск всеми имеющимися средствами.
– Результаты?
– Пока ничего. Час назад отправили в Вологду, где он садился на дозаправку, оперативную группу из Главного управления контрразведки.
– Операцию организовывал Абакумов?
– Так точно, под моим контролем.
– Где он?
– Ожидает в прихожей.
– Зови, – шевельнулись усы. – Будем разбираться.
Берия вышел, вернувшись с генералом.
– Здравия желаю, товарищ Сталин! – вытянулся тот, сделав несколько шагов к столу.
– И тебе не хворать.
Вождь медленно поднялся с кресла (нарком тут же встал) и, неслышно ступая по ковру ногами в мягких сапогах, подошел к Абакумову.
– Кто у тебя непосредственно занимался подготовкой операции? – взглянул снизу вверх.
– Генерал-майор Иванов, мой заместитель.
– Снова Иванов, – обернулся Верховный к Берии. – Да он у вас, я смотрю, незаменимый.
Затем, сутулясь, вернулся к столу, набил трубку и, чиркнув спичкой, раскурил ее, окутавшись дымом.
– А знаете ли вы, что это народное золото, добытое кровью и потом, – вкрадчиво обратился вождь к застывшим с побледневшими лицами чекистам.
Те молча кивнули.
– И как оно политически важно для активизации поставок по ленд-лизу, тоже знаете, – констатировал Сталин. – Так это что? Предательство или саботаж?
Ответом было тягостное молчание.
– Ты, Лаврентий, найди виновных и примерно накажи их, – ткнул чубуком в сторону Берии.
– Уже занимаюсь, товарищ Сталин, – сделал решительное лицо тот. – Лично.
– А ты, – вперил вождь палец в Абакумова, – отыщи самолет. – Идите пока. Оба.
Нарком с генералом повернулись и бесшумно вышли из кабинета, чувствуя спинами гипнотический взгляд Верховного.
В прихожей нарком дрожащей рукой вынул из кармана платок, утирая повлажневшее лицо, а начальник Смерша приложил ладонь к дергающемуся нервным тиком глазу.
Между тем светало.
В кронах деревьев щелкала какая-то птица, за дальним сосновым бором занималась розовая заря. Они полной грудью вдохнули холодный предутренний воздух и сели в ожидавшие покрытые росой машины.
– На Лубянку, – поправив шляпу, бросил шоферу Берия, после чего автомобили тронулись в обратный путь к столице.
Глава 5
Герои Нарвика и Крита
Подлетая к аэродрому на окраине лесного массива, Шульц запросил разрешение на посадку и, приземлив самолет, подрулил к алюминиевому ангару. К нему тут же заспешил механик, а за ним несколько летчиков эскадрильи.
Заглушив двигатель, майор сдвинул назад фонарь, выбрался из кабины и, спустившись вниз, освободился с помощью механика от парашюта.
– А где же Отто, герр майор? – поинтересовался кто-то из пилотов.
– Погиб во славу рейха, – поглядел на него прозрачными глазами командир.
– Макс, – обратился затем к механику, – проштампуй на капоте еще один крест. Мы с лейтенантом сбили дальний бомбардировщик русских.
– Яволь, господин майор, – щелкнул тот каблуками. – Будет сделано!
К группе, стоявшей у «мессершмитта», рысцой подбежал дежурный по эскадрилье, доложив майору обстановку.
– Вызовите мне машину, – приказал тот и в сопровождении подчиненных пошагал к двухэтажному кирпичному строению, расположенному за ангарами.
Через час, благоухающий чистотой и облаченный в отутюженный мундир с двумя Рыцарскими крестами, Шульц уселся в подъехавший к дому черный «опель» и уехал на доклад к командиру полка в расположенный неподалеку городок Рованиеми, именуемый у финнов столицей Лапландии.
После европейских столиц эта дыра майору чертовски надоела, поскольку здесь не было ни одного приличного ресторана или борделя.
Штаб соединения разместился в каменном особняке в центре, с высокой, готического стиля крышей и широким крыльцом. Перед ним росло несколько карельских сосен, а у входа застыли два часовых с винтовками.