В один из таких моментов, когда противник чуть выдохся, наш боцман дал отмашку и, чуть попустив швартов, мы резко рванули его в сторону. Не удержав равновесия, подводники, в полном составе, повалились на пирс и были утащены за роковую черту. Мы уж предвкушали радость победы, но не тут-то было. Ландик не успел освободить швартов и судья засек, что он привязан к «утке». Дело едва не дошло до драки, но помешали офицеры. В итоге Вовку отправили на «губу» и приза нам не досталось.
Но самое интересное то, что «утку» подводники своротили почти напрочь. И это при том, что она рассчитана на удержание корабля!
– М-да, – задумчиво пробормотал старшина, покуривая самокрутку – это все от нервов.
– Как это? – спросил кто-то из молодых.
– А очень просто. При нервном напряжении, сила удваивается. Я сам знаю один такой случай.
– Расскажите, товарищ старшина, – попросил сверху Папанов.
– Стрелять ты Серега не горазд, а байки слушать любишь, – хмыкнул Юркин.
– Да, ладно, Жора, чего там, расскажи, – поддержал матроса Вихров.
Ну, так и быть, слушайте.
Было это в Новороссийске, в самом начале войны. Я тогда служил комендором на эсминце, и мы вышли в море для постановки минных заграждений.
Только пришли в квадрат, а тут из-за облаков тройка «фокке-вульфов»* и прямо на корабль. Делать нечего, командир стал маневрировать, и мы приняли бой. Я был первым номером на зенитном автомате. Ну, гвоздим изо всех калибров по немцам, они по нам. Бомбы ложатся почти у борта, вода кипит, по надстройке то и дело чиркают осколки.
А на корме у нас, под брезентом, снаряженные для постановки мины. Один осколок туда, и пиши пропало. При очередном заходе, одного «фоку» мы сбили, стало чуть легче. И тут вижу, что этот самый брезент горит. И торпедист Лешка Цаплин, пытается его с мин содрать. Не помню, как, но я рядом оказался. Сорвали мы брезент кое-как и в сторону оттащили. А на одной из мин краска пузырится и изнутри дым валит, вот-вот рванет. Что делать?
Схватили с Лехой ее за рымы*, подняли и сбросили за борт. После возвращения командир нас лично поблагодарил и предложил показать на месте, как мы это все проделали. И такую же мину мы не то, что поднять, сдвинуть с места не смогли. Такие вот дела.
– Да-а, – протянул, радист. – Это точно все от нервов.
– Товарищ старшина, – раздался с нар голос Ларина. – А «Отвага» у вас за тот бой?
– Нет, – ответил Юркин. – Ее я уже в морской пехоте получил. А теперь отбой. Всем спать. Утро вечера мудренее.
Через неделю Вихров, ведающих помимо прочего выдачей продуктов, сообщил Юркину, что их в обрез.
– Осталась только крупа, чай и сухари. Хватит дня на три, – заявил радист. – Что-то старлей к нам не торопится. Может дать в штаб радиограмму?
– Пока повременим, – ответил старшина. – Там без нас забот хватает. Завтра с Вылко сходим на охоту, он в соседнем заливе нашел лежбище нерп.
– А разве этого зверя едят?
– Вылко говорит едят, и мясо у них будь здоров. Питательное и вкусное.
– Петька, – подошел Вихров к ненцу, который сидя на корточках у печки, подбрасывал в нее плавник, – а нерпу шамать* можно?
– Ну да, – кивнул тот стриженой головой. – Молодой нерпа очень вкусный. Почти как цыпленок.
– А как ее готовить?
– Мал – мал варить или жарить.
– И все?
– Все. Потом можно кушать. И лучше всего со спиртом, – хитро прищурился матрос.
– Так и быть, дам тебе грамм пятьдесят из «НЗ», – сказал Юркин. Если подстрелишь ее. Эту саму нерпу.
– А почему нет? Подстрелю. Был бы спиртяшка.
На следующее утро, старшина и Вылко, потеплее одевшись и прихватив карабины, на лыжах отправились в сторону невысокой гряды скал, за которыми находился залив, где предстояла охота.
Спустя час их темные фигуры чернели на заснеженном склоне. Поднявшись на гряду, моряки передохнули и, оттолкнувшись палками, заскользили вниз. На берегу, у россыпи скал, они сняли лыжи и, оставив их у приметного валуна, пешком двинулись вперед. Шли осторожно, у самой кромки прибоя. Обходя нагромождения молодого льда, в котором изредка встречались плавник* и водоросли.
Через некоторое время шедший впереди Вылко обернулся к Юркину и указал рукой на открывшуюся перед ними, вдававшуюся в залив, галечную косу. На ее дальней оконечности, в воде, резвился десяток блестящих нерп, а примерно столько же, неподвижно лежали на камнях, время от времени издавая рыкающие звуки.
– Старшина, ты пока оставайся здесь, – прошептал ненец, – а я подойду ближе. Юркин молча кивнул, прислонившись к обломку скалы, а Вылко, сняв с плеча карабин и прячась за камнями, неслышно стал красться к стаду. Вскоре он исчез из виду, и спустя полчаса оттуда донесся хлесткий выстрел, эхо которого гулко прокатилось над водой.
Когда, оскальзываясь на мокрой гальке, старшина подбежал к месту лежки, Вылко, стоял у туши небольшой нерпы.
– Совсем молодая, однако, – обернувшись к Юркину и довольно щуря узкие глаза, сказал он. – А значит вкусная.
– Молодец, Петро, – улыбнулся старшина, похлопав еще теплого зверя по коричневой шкуре. – Упитанная, килограммов на тридцать потянет.
Затем, ухватив нерпу за хвост, они оттащили ее с косы на берег. Пока Вылко, умело орудуя охотничьим ножом, освежевал тушу, старшина, насобирав поблизости сухого плавника, наладил костер. После этого, вывинтив из карабинов шомпола, они насадили на них по куску печени и поджарили ее над огнем.
– Ничего, – одобрительно констатировал старшина, прожевав сочный кусок. – Есть можно.
Подкрепившись, моряки скрутили по «козьей ножке» и с наслаждением закурили.
– Товарищ старшина, а когда все-таки тральщик придет? – поинтересовался Вылко. – Нерпы нам надолго не хватит, однако.
– Когда надо, тогда и придет, нахмурился Юркин, сплюнув горькую слюну. – Кончай перекур, давай собираться.
Они аккуратно разделали зверя и, сложив уже подмерзшее мясо в «сидоры»*, медленно пошли вдоль прибойной черты обратно. На середине пути, откуда-то издалека донесся приглушенный расстоянием взрыв.
Моряки резко остановились.
– Никак от поста? – прислушался старшина и тут же заорал. – Живо вперед! Там что-то случилось!
Побросав тяжелые мешки, моряки рванули к скалам…
Проводив взглядами исчезнувших за грядой Юркина с Вылко, оставшиеся занялись текущими делами. Ларин сменил на вышке Папанова, и они вместе с Вихровым отправились на берег за плавником. Сделав несколько ходок, матросы нарубили дров, раскочегарили печь и водрузили на нее ведро со снегом.
После этого Папанов, утомленный предутренней вахтой, завалился спать на угловые нары, а Вихров, насвистывая, стал готовить рацию к очередному сеансу связи.
В это время от двери сильно потянуло сквозняком, старший матрос обернулся и замер. В проеме стоял человек в чужой форме, с направленным на него автоматом.
– Хенде хох! – гортанно произнес он, шагнув через порог. Сзади появились еще двое и тоже вошли в помещение.
Подняв руки, и пятясь от них, Вихров прыгнул к пирамиде с карабинами, и тут же прогремела очередь. Радиста отбросило к стене и, хватая руками воздух, он рухнул на пол. А еще через секунду, к ногам стрелявшего, из угла комнаты покатилась противотанковая граната, и оглушительно прогремел взрыв. Разворотив все внутри и размазав тела непрошенных гостей по стенам…
Когда Юркин с Вылко, обливаясь потом и загнанно дыша, подошли к посту, он был наполовину разрушен. Рядом с вышкой, в забрызганном кровью снегу, лежал, разбросав руки Ларин, глядя мертвыми глазами в небо. А в сторону фиорда уходила цепочка следов. Четко отпечатавшаяся в проталинах.
– Фрицы, – прохрипел старшина и вытер ладонью заливавший глаза пот. – Разведка.
– Человек пять, однако, – добавил Вылко, внимательно разглядывая следы.
– Идем за ними, на пересечку – выдохнул Юркин, и моряки бросились к расположенной чуть в стороне, каменистой низине.
Немцев они обнаружили, когда те, следуя друг за другом, спускались по осыпи к приткнувшейся у берега резиновой шлюпке. Четверо последних тащили на плащ-палатках два недвижимых тела.