– Ты шарлатан!
– Ты женщин бьёшь, козёл!!!
– Да ударь ты его, защити мою честь! Ты мужчина или нет!?
– Хотите, чтобы вашего любимого Идриса сразу после этого в тюрьму посадили?! – усмехнулся Евгений, – боюсь это его там заставят на бутылку сесть!
В пылу ругани Пустов подумал, что его посадят за работу магом.
– Если вы не в курсе, экстрасенсорика законом не запрещена! Приворачиваю и колдую, где хочу!
– Идрис, ты мужик или нет?! – возмутилась Лариса, глядя на своего начальника, – заступись за меня, наконец!
– Хватит его провоцировать!!! – рявкнул на неё Соколов. Та разревелась.
– Да как вы вообще смеете на меня так орать? Я женщина, а не собака…
– Солнышко, не плачь! – жалобно произнёс Идрис, потом взглянул на Евгения, – ты её до слёз довёл уже дважды!!! Да я тебя сейчас!!! – уже, доведённый до белого каленья, приготовился бить Соколова стулом. Тот только прикрыться рукой успел.
– Простите!!! – раздался крик из-за спины. Евгений и Лариса развернулись.
За спиной стояла полная женщина лет пятидесяти. Одета в старое, наверно, ещё с советских времён, пальто, из под которого выглядывали кривые, как плечи охотничьего лука, ноги. Голова грязная, сальная – блестела на свету люминесцентных ламп. Волосы убраны в неаккуратный пучок при помощи розовой резинки и спрятаны под платком. Лицом была как типичная советско-российская буфетчица или уборщица, макияж которой не мог скрыть внешних недостатков, а порою только усиливал их. Стояла скромно: нога за ногу, руки в замочек. Взгляд опущен к полу.
– Я вам не помешала? – спросила она уже тихим голосом.
– Вообще-то вы как раз вовремя, а то… – начал, было говорить Соколов, одним глазом поглядывая на неё, другим на Пустова. Желал поведать о том, что его только что хотели огреть стулом, но женщина перебила.
– Я с проблемой к вам, – с грустью и почтением посмотрела она исподлобья на Идриса.
– Да, да, да! – воскликнул он, используя этот счастливый шанс, чтобы отвязаться от назойливого разоблачителя. Поставил стул на пол и вышел к женщине, нежно взял её за предплечья и посмотрел глазами настолько милыми и заботливыми, что бедняжка буквально растаяла у него в руках за секунду, – я весь во внимании. Скажите, как вас зовут?
– Полина, – недоумённо посмотрела на Пустова, – фамилия нужна?
– Давайте! – улыбнулся Дмитрий.
– Полина Иванова.
– Что у вас за проблема?
Соколов буквально завис. Он понятия не имел, как на подобное ему реагировать, так как впервые в жизни наблюдал, чтобы после его разоблачений люди в принципе подходили бы к шарлатаном с просьбами. Вроде бы женщину от этого негодяя нужно спасать, но перебивать как-то невежливо, тем более, толкнув уже один раз Ларису, хорошенько накосячил, не переставая винить себя за это в глубине души. Всё-таки в отличие от Идриса, у Евгения была совесть.
– У меня дочь бесноватая, – начала женщина.
Соколов от ужаса обомлел. Сколько раз он был свидетелем того, что психически больных бедняг подвергали чудовищным по своей абсурдности обрядам экзорцизма, когда банально нужна была помощь простого психиатра! И сколько из-за этого судеб поломанных! Подобного безумия ни в коем случае нельзя было допустить! Но сначала нужно обязательно выведать максимум информации.
Пустов с Ларисой же слушали и воспринимали всё, как нечто простое и обыденное.
Женщина продолжала:
– Последние несколько лет как с цепи сорвалась. Говорит не своим голосом, судороги, агрессивное поведение. Её и несколько мужиков удержать с трудом могут, а я тем более справиться не в состоянии! Сколько раз её в психиатрическую клинику водили – всё без толку! Тогда соседка моя по даче Алевтина Михайловна и сказала, что в неё бес вселился, и надо её к священнику. Привели к нему, буквально выкрав из психушки. Он сразу понял, что это одержимость демоном. Давай обряды проводить, но один за другим они проваливались, не давая результатов, а доченьке моей лучше так и не стало, – залилась слезами, – помогите, пожалуйста! А то уже жить страшно. За кровь родную волнуюсь. Нервы все измотаны. Лучше ей не становится! На вас одна надежда! Помогите ей, умоляю!
Всё это время Идрис делал вид, что слушает: поддакивал, кивал головой, как попугай. Когда закончила, нежно обнял её и дал поплакаться в рубашку, поглаживая по голове. Потом спросил:
– Как девочку зовут? Сколько ей лет?
– Танечка! Ей всего двенадцать! В школу ходить из-за недуга этого не может, со сверстниками не контактирует. Органы опеки теперь отнять хотят, надеются в психушку мою доченьку отправить. А меня затаскали по судам: хотят лишить родительских прав за то, что лечить отказываюсь. Деньги уже все закончились – не то, что на хорошего адвоката нет, на еду даже не хватает порою, сколько я потратила, ухаживая за дочкой. Я уже не могу так больше… – снова расщедрилась на слёзы для Диминой рубашки.
Идрис взглянул на Соколова. Тот же ехидно улыбался, ожидая, что первый скажет в ответ на просьбу. Независимо от ответа он уже готов был атаковать, будто крокодил на водопое. У Пустова же больше не было сил сопротивляться, и единственным его желанием было стремление отвязаться от своего назойливого оппонента. Немного подумав, он обзавёлся в голове гениальным планом. По крайней мере, он так считал, про себя похвалив свою головушку за то, что умеет думать и принимать наилучшие решения в чрезвычайных ситуациях.
– То есть вы хотите изгнать беса из ребёнка, и поэтому пришли лично ко мне, чтобы попросить?
– Да! – всхлипнула Полина, – я прошу вас! – сползла вниз, придерживаясь за тело Пустова, встала перед ним на колени, – помогите…
– Ну, не надо так! – покраснев, разнежился Идрис, чувствуя искреннюю веру Полины в его сверхсилу, в особый дар, ощущая власть над ней, смиренно стоявшей перед ним на коленях, целовавшей его, как ей, наверно казалось, почти что божественные руки. Экстрасенс был для неё последней надеждой на то, что дочь будет жива и здорова, а потому она ради помощи Идриса была готова хоть продать дьяволу душу, если потребуется. Всё – лишь бы он спас её, – вставайте! – приманил её рукой.
Иной раз другая подошла бы с аналогичной просьбой, и он бы заставил её ждать записи, да потом вытряс бы последние копейки за сеансы, начиная с самых первых. Здесь же ситуация была совершенно иная, а потому в голову лучше ничего прийти и не могло.
Та встала и поглядела на него, как собачка, жаждущая лакомства от хозяина, с блестящими то ли от слёз, то ли от счастья глазами в надежде услышать эти три самых заветных слова:
– Я помогу вам, Полина!
Женщина разрыдалась ещё сильнее.
– Спасибо вам! Спасибо! Господь с вами! Я буду молиться за вас все дни и ночи напролёт! Дай вам Бог счастья! – осыпала она Пустова всеми вариантами искренней благодарности, которые только могли прийти ей в голову. Полина вновь уткнулась в Идриса, рыдая, правда, уже от радости.
Тот же с цезаревским взглядом триумфатора посмотрел на Соколова, который несказанно удивился такому выражению лица своего оппонента. Шарлатану на камеру согласиться помочь несчастной женщине, притом, что это увидят миллионы обитателей интернета! Звучит абсурдно. «Что он задумал?» – подумал Соколов, буквально просверливая Пустова взглядом, стараясь разглядеть его хитрую задумку.
Она же была крайне проста.
– Идём сейчас! – улыбнулся Полине Идрис.
– Прямо сейчас? – удивилась та, – да мне как-то неудобно. Вы всё-таки после выступления. Наверно, устали.
– Меня взбодрит чашка горячего кофе у вас дома.
– У меня только какао есть… – расстроилась Полина.
– Отлично! – с восторгом отвечал Дмитрий, – я его даже больше люблю. И ещё с нами пойдёт моя ассистентка, хорошо?
– Хорошо, – Полина кивала, будто дятел, ищущий в дупле червячков. Любая просьба потомственного мага и экстрасенса, спустившегося до помощи простой смертной для неё – закон.