Орел или решка? - Лилия Подгайская

Лилия Подгайская

ОРЁЛ ИЛИ РЕШКА?

Мужчина её жизни

1

На дворе стояла золотая осень. Подсвеченные солнечными лучами клёны за забором дома переливались всеми оттенками колеров от желтого и оранжевого до коричневато-багрового. А величавый тополь позади них всё ещё упорно нёс на себе зелёную листву, с которой так и уйдёт в листопад. Только несколько маленьких желтых веточек появилось на нём, словно проседь в тёмных волосах гордого красавца-мужчины, на которого неумолимо надвигается возраст.

Вид из окна был настолько хорош, что отрываться от него не хотелось, смотреть бы и смотреть, любоваться хоть весь день. И в то же время возникло острое желание вот прямо сейчас, сразу после утреннего кофе, отправится в сад, погулять под осенним солнышком, наслаждаясь последним теплом, которое дарит природа людям прежде чем накрыть их холодными дождями и засыпать белым снегом чуть ли не на полгода.

Но за это утешение, такое роскошное, нужно всё-таки быть благодарной судьбе. Особенно ей, Раде, только-только вступившей официально в осень своей жизни, поскольку вот совсем недавно она достигла пенсионного возраста и ушла с работы на заслуженный отдых.

Для других это, может быть, и представляет собой жизненную драму, она слышала о таком. Некоторые люди, особенно мужчины, искренне любящие свою профессию и буквально живущие работой, потеряв её, через некоторое время попадают на больничную койку с инфарктом, а оттуда, бывает, отправляются прямиком на кладбище. Но её такое не коснулось никаким боком. Свою работу она, можно сказать, глубоко уважала, но никогда не была влюблена в неё. Хорошо это или плохо, она и сама не могла бы сказать. Но как можно любить работу бухгалтера, искренне не понимала. Её можно добросовестно исполнять, что она и делала многие годы. Но любить? Нет, на такое она не способна. Хотя горячо и верно любит своё хобби.

Так уж сложилась её жизнь. Непростая жизнь, скажем прямо, особенно поначалу. Она была на волосок от того, чтобы остаться никому в мире не нужной и оказаться на обочине нормальной человеческой жизни, которой худо-бедно живёт большая часть населения страны. Спас её от такой мрачной участи красивый мужчина с проседью в тёмных волосах. Звали его Константин Сергеевич. И он навсегда стал главным человеком в её жизни.

2

Родителей своих Рада не помнила. В три года она оказалась в доме ребёнка, куда её определили сердобольные люди. А родители, которые по всем правилам должны были быть, оставили в кармане её пальтишка записку, что девочку зовут Радомира, и «забыли» её на вокзале большого города. И больше ничего кроме непривычного современному человеку имени девочка от них не получила. Возможно, по этому самому редкому имени их можно было отыскать, однако во всесоюзный розыск никто подавать не стал. А женщина в вокзальном отделении милиции решила, что в доме ребёнка девочке будет всё же лучше, чем с такими «заботливыми» родителями. Да и одежонка на ребенке была ношенная-переношенная, это тоже о многом говорило.

Как ей жилось на попечении государства, Рала тоже не помнила. Осознавать себя она начала годиков где-то после четырёх. Хотя кто мог сказать точно, сколько ей лет? В своей записке родители этого не указали, а в доме ребёнка возраст определили «на глазок» и день рождения проставили наобум.

Первым чётким воспоминанием Рады был высокий сильный и красивый мужчина с проседью в тёмных волосах, который наведался в их детское заведение не в первый раз, как она поняла потом. Он принёс для детей какие-то продукты, фрукты и ещё сладости.

– Для растущего организма это полезно, – сказал, – дети не могут хорошо развиваться без сладкого.

А потом он поиграл немного с малышами, которые окружили его, как старого знакомого. И тут увидел её, Раду.

– А это что у вас за куклёнок появился? – удивился мужчина. – Чудо, а не ребёнок.

Он смотрел на девочку, и взгляд его действительно наполнился восхищением. А её синие огромные глаза, словно васильки во ржи, рассматривали его очень серьёзно и внимательно, как будто о чём-то спрашивали.

– Это наша Радомира, – охотно отозвалась пожилая нянечка. – Её родители на вокзале потеряли.

– Что, совсем потеряли? – ещё больше удивился мужчина. – Так и не смогли найти?

– А они её особо и не искали, надо думать, – пояснила своё понимание ситуации нянечка.

Мужчина в ответ только покачал головой. И ушёл.

Однако вскоре он появился опять. На этот раз он принёс не только фрукты и сладости для всех, но и новое платьице для неё, Рады.

– Я смотрю, она из своего совсем уже выросла, – сказал.

И завёл разговор с ней. Что он тогда говорил, Рада точно не помнила. Но в памяти навсегда осталось ощущение блаженного тепла, охватившего её всю, когда сильные мужские руки подняли её, и его лицо оказалось совсем рядом. Она тогда заглянула ему в глаза близко-близко и вдруг охватила его шею ручонками и крепко прижалась к нему. И в этот момент её жизнь снова сделала крутой поворот, но теперь совсем в другую сторону.

А через несколько дней её привели в кабинет заведующей, где было людно, и в глаза Раде сразу бросились три строгих лица – двух женщин и показавшегося ей очень страшным мужчины. Она поначалу испугалась почему-то и собралась уже заплакать, но тут увидела его, мужчину, ставшего для неё таким близким и казавшегося таким надёжным, и слёзки высохли, не пролившись. Она даже робко улыбнулась, но ему одному, не всем. Однако заговорить с ней ему не позволили.

Вперёд выступила строгая тётя с зачёсанными назад и собранными в пучок волосами и узкими неулыбчивыми губами и заговорила скрипучим голосом:

– Скажи нам, девочка, хотела бы ты поехать жить вот к этому дяде, Константину Сергеевичу? Он тебя приглашает.

Рада, затаив дыхание, взглянула в глаза мужчине. Он смотрел на неё приветливо и чуть заметно улыбался – приглашает, мол, конечно, приглашает. И девочка вмиг расцвела. Она ничего не ответила строгой тёте, просто побежала к мужчине и, когда он подхватил её на руки, крепко к нему прижалась, спрятав личико в воротнике его рубашки.

Слов в этой ситуации и не требовалось. Проблема была решена без лишних разговоров. Только ещё один вопрос прозвучал в адрес усыновителя.

– В ваших документах написано, что вы женаты, Константин Сергеевич, – спросила другая строгая представительница государственной службы. – Так почему же ваша жена не приехала с вами? Тогда картина была бы более полной.

– Она не может приехать, – мужчина слегка замялся, – она… в инвалидной коляске. Но просила передать Радочке, что очень её ждёт.

И он снова улыбнулся девочке.

А потом они вместе вышли на улицу.

– Я теперь буду твоим дедушкой, малышка, а дома тебя ждёт бабушка Марина.

И он понёс её к машине, которая ожидала их, приткнувшись к забору, окружающему дом ребёнка, где был совсем не родной дом для маленькой Рады. Она даже не оглянулась ни разу, только помахала на прощание ручкой приветливой пожилой няне тёте Нюше. Теперь она смотрела только вперёд.

Раде было очень любопытно увидеть, каким будет её новый дом, куда её пригласил жить дедушка Костя. Он усадил её в машине на заднее сидение, на подушечку, чтобы повыше было, и велел крепко держаться ручками вот тут и вот тут. Она и держалась послушно, но всё равно глаз не могла оторвать от того, что проплывало мимо за стеклом машины. Здесь всё было новое, незнакомое, но очень интересное. Она ведь сохранила в памяти только небольшую территорию, обнесённую забором, и помещения, где всё серое и всё общее.

А её новый дедушка тем временем рассказывал что-то про свой дом, в котором теперь есть отдельная комната и для неё, Рады, про двор с садом, где много цветов, и ягоды можно есть прямо с кустиков, и про бабушку Марину, которая её ждёт, не дождётся. Его голос успокаивал девочку, и страх, время от времени поднимающий голову, вновь отступал. Она не могла держаться ручками за этого сильного мужчину, рядом с которым, как ей казалось, можно не бояться ничего на свете. Он объяснил ей, что должен управлять этой машиной, показавшейся ей огромной, а маленьким детям запрещено сидеть рядом с водителем, им нужно быть сзади и крепко держаться. Но голос его она слышать могла, и это очень её поддерживало. А он, как будто чувствовал её растерянность и всё говорил, говорил, без умолку.