Это совершенно деморализует нас обоих.
В отличном настроении он последовал за женой из кабинета. Сквозняк, возникший из-за открытой двери, разметал по полу страницы незаконченной лекции.
Маркширский Тисовый холм был хорошо известен любителям живописных видов задолго до того, как Генри Спайсер, этот боготворимый, но не слишком читаемый гигант викторианской беллетристики, прочно водрузил его на литературной карте Англии. С тех времен развитие современного транспорта сделало Тисовый холм доступным для мира в целом, и трудно было назвать более известную природную достопримечательность в пятидесяти милях от Лондона. Именно стихи Спайсера первыми связали огромные и древние тисы, окружающие холм, с ритуалами друидов. В наши дни отель «У тиса», удобно расположенный на трассе в Маркгемптон, — одна из лучших недвижимостей своего класса в южных графствах. Каждый погожий выходной травянистые склоны холма испещрены группками счастливых туристов, которые довели бы до умопомешательства угрюмого отшельника Генри Спайсера, а прославленные им тисы простирают свои ветви над парочками, блаженно не отягощенными знакомством с его произведениями и зачастую занятыми ритуалами, куда более древними, чем друидские.
Тисовый холм расположен в приходе Тисбери, но сама деревушка Тисбери уютно расположилась на дне долины почти в миле от него. За исключением одиночек вроде Генри Спайсера или чудаков вроде покойного сэра Уильяма Фозерджилла, в прошлом никто не желал строиться на холме, где почва едва покрывала голый мел, а подача воды была проблематичной. Национальный трест заботится о том, чтобы никто не делал этого в будущем. Но по другую сторону долины, где склон более пологий, а возвышенность под названием Дидбери-Даунс пониже, не так давно выросли дома так называемого Восточного Тисбери, который словно наследница извлек выгоду из краха некогда великолепного поместья обанкротившегося графа Маркшира. Агенты по продаже недвижимости обычно рекламируют эти дома как обладающие непревзойденным видом на Тисовый холм. Если полагаться на опыт Петтигрю, то совсем наоборот — это вид ими обладает.
По привычкам и склонностям Фрэнсис Петтигрю был городским жителем. Его трудовая жизнь прошла в Темпле, где открывавшаяся из его каморки панорама ограничивалась элегантной кирпичной кладкой семнадцатого века в двадцати шагах от окна. (Когда немецкие бомбы, снеся дальнюю сторону Внутреннего инна, в одночасье расширили открывавшийся ему горизонт до противоположного берега реки, он растерялся так же, как выпущенная в лесу канарейка.) Его знание Англии за пределами Лондона ограничивалось по большей части городами Южного судебного округа, имеющими ассизные суды, и домиком в центре Маркгемптона, который представлялся ему очевидным пристанищем после выхода на пенсию.
Он не взял в расчет свою жену, молодую женщину, которую он так неожиданно — и так счастливо — приобрел в награду за правительственную службу во время Второй мировой. В частности, он не учел тетушку жены, вдову, с которой никогда не встречался и про которую редко слышал. Когда эта дама умерла, долгие годы пробалансировав на грани маразма, оказалось, что племяннице, вместе с прочей собственностью, она оставила крошечный домик, в котором он теперь и проживал. По получении наследства он решил, что они от него избавятся, и приехал с Элеанор осмотреть его проформы ради. Он бросил один взгляд за окно кабинета, спросил себя, что делал глазами все эти годы, и признал свое поражение. Окончательно планы расстроил цейссовский бинокль дяди Роберта, находившийся все еще в отличном состоянии.
— Если не случится чего-то очень и очень радикального, — заметил он за ленчем жене, — я окончательно впаду в апатию.
— Звонила леди Ферлонг, спрашивала, может ли прийти к чаю, — сказала Элеанор. — Возможно, она окажется достаточно радикальной.
Леди Ферлонг была старейшиной Восточного Тисбери. Духовно она принадлежала к приходской общине основного Тисбери и своей миссией считала привлечение любого новоприбывшего к жизни прихода.