На панцирях дружинников князя был его родовой герб – белая чайка на синем поле, сидящая на железном морском якоре. Много лет назад предки князя Северина вместе с предками нынешнего короля пришли из-за моря, и на этом берегу будущие Северины остались жить, где основали великий порт Севера – Калантир. Именно этот город долгое время оставался воротами для чужеземцев, попадающих в Энелию морем, и даже после того, как дед нынешнего короля Аристар взял порт на юге, – влияние Калантира не угасло.
Через Северные ворота король Василий Некрид и отправлялся в плавание в королевство Хасгард. Его Энелии были нужны друзья, и советники короля посчитали, что будет чрезвычайно разумно установить союз с королём Хладвигом, с которым Василий делил Студёное море. Отношения между королевствами в последние годы становились только лучше, и было решено заключить династический брак, который бы закрепил королевский союз. У короля Хладвига недавно родилась дочь, а у энелианского короля был младший сын Михаил. И мужи Королевского совета, да и сам государь посчитали, что выпал очень удобный случай для того, чтобы двум великим домам породниться и обеспечить Энелии надёжный союз с Хладвигом. Хасгардский посланник Клар Отмар немало поспособствовал продвижению этого решения, потому как он видел в союзе с энелианцами основу для грядущего процветания обоих великих королевств и укрепления мира по всему северу.
Переговоры шли долго, но, наконец, посол владыки Хладвига обнадёжил Королевский совет Василия той вестью, что их государь заинтересовался предложением своего морского соседа и будет рад принять его у себя дома. И ныне владыка Энелии отправлялся в путь.
– Это и есть «София», папа?
– Да, сынок, это она и есть, – Василий нагнулся к младшему сыну, который с восхищением разглядывал огромный двухмачтовый корабль, чьи могучие прямые паруса могли затмить собой небо. Огромный форвент был построен не так уж давно и был первым из череды подобных кораблей: остальные энелианские суда, вроде галер и стругов, строились старыми мастерами, обучавшимися по древним манускриптам, пришедшим прямиком из той эпохи, когда и Энелии-то ещё не было. Новый корабль назвали в честь только что родившейся дочери князя Людека. Это было первое большое плавание «Софии», но в это путешествие форвент вести доверили лучшим мореходам во всём крае.
– Какая она красивая! – юный Михаил был в восхищении. Ему лишь недавно исполнилось семь лет, и он ещё ни разу не был в морском плавании. Не суждено ему было отплыть от родных берегов и на этот раз. Королева Горана – его мать – настояла на том, чтобы малолетний королевич остался дома. Изначально король хотел отправиться ко двору своего соседа Хладвига в сопровождении сына, но после внял мольбам своей супруги, и в королевской опочивальне было принято высочайшее повеление, что Михаил останется в Энелии.
Свадьба, если о таковой удастся договориться с королём Хасгарда, всё равно должна была состояться не скоро, и Василий вместо своего сына взял лишь его портрет работы лучшего живописца из Ланара – столицы королевства.
– Как бы мне хотелось поплыть с тобой, папа! Можно? – Михаил моляще посмотрел в глаза своему отцу-королю, надеясь, что тот всё же изменит своё решение в последний момент.
А тот лишь усмехнулся в свои густые пшеничные усы:
– Боюсь, что тебе об этом стоит просить твою маму. Это не в моей власти.
– Михаил! Мы уже говорили об этом! И не раз! Прекрати свои просьбы! – Горана строго посмотрела на своего младшего сына, и тот присмирел под её взглядом.
Василий положил руку ему на плечо:
– Не беспокойся, сын, придёт время, и ты поплывёшь на ещё более прекрасном корабле. Ведь так, Людек?
– О, всенепременно, ваше величество! – князь Северин шутливо поклонился перед Михаилом, отчего его рыжие локоны упали ему на грудь. – Клянусь, что к вашему совершеннолетию в нашем порту вы найдёте себе корабль, который сочтёте достойным сына лучшего из королей! И даже не один корабль, а целую флотилию!
– Вот видишь, сын! Пройдёт совсем немного времени – и у тебя будет твоя собственная флотилия!
– Но я не хочу свой собственный! Я хочу плыть на этом! С тобой! – молодой королевич нахмурился ещё сильнее и уже вот-вот был готов расплакаться прямо на набережной Свирелей.
Король, предчувствуя скорое поражение, решил пойти в наступление:
– Не хочешь свою флотилию?! А как насчёт своего меча? – и выпрямился, а после отстегнул ножны с клинком от пояса и протянул их своему сыну.
– Василий, но… – в глазах королевы вспыхнула тревога. Горану явно взволновало это решение, и было от чего побеспокоиться! Клинок Орлевир – святыня рода – издревле передавался от отца к сыну ещё в те времена, когда Некриды ещё даже не ступили на энелианскую землю. Василий знаком велел жене замолчать, а сам при этом смотрел только на Михаила. В глазах молодого королевича росло восхищение – настоящий боевой меч! Прошедший через сотни битв, а после них ещё через сотню! Это был не тот глупый, детский кинжал, которым он учился фехтовать в Ланаре. Меч, который служил десяткам поколений Некридов, теперь принадлежал ему!
Мальчик медленно протянул за ним руку, и отец отдал ему меч, а Михаил вцепился в него обеими руками и стал с восторгом рассматривать расписные ножны и рукоять, украшенную драгоценными камнями, не в силах поверить в происходящее. Король, ныне оставшийся безоружным, положил руки на пояс. Государь был доволен, видя восхищение в глазах сына.
Людек Северин и Данаир Вирский с любопытством и обеспокоенностью смотрели на реликвию королевского рода в руках малолетнего королевича. По рядам горожан, из тех, что стояли ближе всех, пошёл шёпот. А после те, что стояли впереди, оборачивались назад и рассказывали задним о том, что только что сейчас произошло. Гвардейцы перестали смотреть перед собой и все как один начали глядеть на Михаила, и их можно было понять: как второй сын короля Михаил должен был в своё время возглавить войско, так что сейчас их будущий воевода получил своё первое настоящее оружие. Данаир, почуяв неладное в рядах гвардейцев, оглянулся назад и бросил строгий взгляд на воинов, и порядок вновь был восстановлен.
– Но, дорогой, а как же Павел? – Горана всё же подступила к своему супругу, напоминая тому о старшем сыне, остававшемся в столице.
А Василий лишь отмахнулся:
– Не стоит беспокоиться о мальчике. Он получит мою корону, а власть золота намного больше власти стали.
– И всё же! Меч передавался от отца к старшему сыну многие столетия!
– Горана, возлюбленная моя жена, я прекрасно знаю историю своего рода, можешь мне поверить. И я прекрасно знаю, что лучше для моей семьи. Если даже Павел не одобрит моего решения сейчас, то когда-нибудь он поймёт, что это было лучшее решение. Я верю в своего сына. Я верю в них обоих.
Горана покачала головой:
– И всё же он будет расстроен. Ему ведь всего только одиннадцать…
– Уже одиннадцать! Совсем скоро он сможет стать королём, любовь моя! Пора ему и думать по-королевски.
– Если позволит ваше величество, то ваше решение, проникнутое большой заботой о Михаиле, – с лёгким поклоном обратился к королевской семье Клар Отмар, – чрезвычайно благоразумно в той связи, что может воспитать в наследнике тягу к скромности и неприятие алчности.
– Вот как? – недоверчиво поднял бровь монарх. – Может быть, будет и так, может, и так.
Вперёд выступил начальник гвардии:
– Прошу прощения за беспокойство, ваше величество, но мы задерживаем отплытие, – и Данаир, поклонившись, отошёл обратно.
– Какой смысл быть правителем в стране, где ты вынужден делать то, что должно, а не то, что хочется, – притворно вздохнул Василий Некрид.